— Может быть, удобнее в ванной комнате?
— Нет, — он быстро хватает полотенце и тщательно вытирает руки.
— Так я продолжу?
— Будь добра.
— Вареньем на пальцы… Да. Сначала было не очень больно, потом очень больно, потом прошло, а на месте ожога вылупилась новая кожа, ярко-розовая, блестящая, туго натянутая, вариант барабана, и не моя. Чужая. Это была Новая кожа, к ней надо было привыкнуть. Со временем я привыкла, но и сейчас она другая. Посмотри!
Я показываю ему правую руку, он морщит лоб.
— Какие-то вещи помимо варенья становятся ожогом ста процентов поверхности, после таких ожогов не выживают.
"Встреча с тобой — такой ожог. Что же остается? Навертеть покойнице веночков, положить между холодных и вспухших губ дикую розу, засыпать могилу пластмассовыми цветами. Дубовый крест. Вся моя кожа ярко-розовая и блестящая. Все мои мысли — о Нем, все мои улыбки — Ему, все мои слезы — для него. Для тебя. Для тебя"
Разливаю чай, разливаю джин, достаю лед, последний страстный монолог, разумеется, не произношу вслух. Он смотрит равнодушно, я понимаю, что ничего этого говорить не стоило бы. Может быть, стоило рассказать о чем-то, совсем не имеющем отношения. Ни к чему. Вновь открываю рот. Новую тему не приходится искать, достаточно выглянуть в окно, просто бросить взгляд.
— А не удивительно ли, что Новый год все равно будет, хоть мне давно не семь лет, я не целую любимую елочную игрушку, не откусываю мелкими кусочками шоколадное полено, редкое праздничное кушанье. Моя мама выучилась его готовить по журналу Работница: печенье крошится в сладкую муку, заливается растопленным шоколадом, сливочным маслом, дополняется измельченным мармеладом, замораживается в морозильной камере.
— Шоколадное полено? — Он наконец-то оживляется немного, — приготовишь мне шоколадное полено? На новый год.
— Обязательно.
У Него звонит мобильный, он выпивает джина, хрустит льдом и сбрасывает звонок, морщится снова. Лучше сейчас не думать, не соображать. Лучше продолжать говорить:
— Вчера на Красной площади уже была установлена елка, главная елка страны. Нет снега, не знаю, многим это важно. Мне все равно.
— И мне все равно, — пожимает плечами Он, — и мэ вэ эр.
— Когда нет снега, как-то уместнее вспоминать самый отвратительный новый год, отмеченный тобой. Правда?
— Тебе виднее, — отвечает Он, опять пожимает плечами.
— Самый отвратительный новый год встречала на первом курсе, собирались в общаге, я была ужасно влюблена в мальчика Гошу. Прогульщик, дебошир и пьяница, всеобщий любимец, прелесть, что такое! Гоша не подозревал насчет моего к нему отношения…
