Я сглатываю слюну.
Вокруг нас давно уже — ад, — понимаю я вдруг. А я даже не заметил, когда мы свернули.
* * *
— Что-то меня так раздражает в последнее время Тамара Петровна. Ты никогда не думала [т26]от нее избавится?
— Тамара Петровна меня вполне устраивает. Ты не представляешь, какие можно встретить иной раз кадры.
— Какие?
— У меня раньше была домработица, которая параллельно работала в офисом здании, где ее всячески наказывали за пыль на розетках и шнурах. Вот она и у меня вылизывала розетки и шнуры, а грязные окна и паутина в углу оставались нетронутыми.
— И что?
— Да ничего. Рассталась с ней.
— Паутина в углу — это мелочи, я считаю.
— Конечно. Одна горничная во время трудоустройства сказала, что гладить белье она не будет, так как ужасно не любит этого, даже дома муж гладит. А гладящий муж тем временем ее поджидал ее под окном, чтобы она не разлагалась морально, а только пол помыла — и в дом.
— Какой орел.
— Сокол.
— Не то слово!
— А что это ты против Тамары Петровны?
— Какая-то душная она.
— Да ты с ней и не встречаешься никогда!
— Если бы. Она заимела обыкновение приходить во внеурочное время.
— Я ей скажу.
— Нет, не стоит. Сам разберусь.
Странные вещи [т27]происходят, я нисколько не жду ничего этим вечером, в окна колотится пасмурный вечер и липнет моросящее низкое небо, Гвендолен сидит перед ноутбуком на коленях, ей так удобно, роскошной красавице, и ловко набирает восьмью пальцами обеих рук очередное эротическое послание:
"Ну да, это джинсы[т28], это кроссовки, что поделать, чаще я шныряю в джинсах, так что беседы о литературе придется отложить до чулочного случая, а сейчас кресло поворачиваем, пристроим меня на джинсовые колени внизу и поговорим об Уинстоне Черчилле, я хорошо разговариваю с набитым ртом, нет, серьезно, можно даже разобрать какие-то слова, почти все, вот например так. успеть за шестьдесят секунд, можно положить правую руку у членского основания, чтобы большой палец был отдельно от остальных, и небыстро совершать восходящие спиральные такие движения, чтобы ладонь упиралась в итоге в твой рот, то есть в мой рот, конечно, в мой, потом также вниз, это прикольно, нет? Черчилля раздергали на цитаты и практически этим что ли обесценили, немного шепеляво получается, но понятно да, да, а я все могу простить ему за слова про не сдавайтесь никогданикогданикогда не сдавайтесь, а ты, тебе подходит такой девиз, почему-то не отвечаешь, да, пятьдесят девять, шестьдесят, тринадцать килокалорий, увидимся…"
