— Почему они не сдались и не оставили девочку в покое?
— Принц Филипп? Нынешний король? — скептически произнес англичанин. — Ты и вправду думаешь, что он хоть в чем-то уступил бы кому-то, особенно своенравному ребенку?
Это было так. Филипп славился своей железной волей и непреклонностью. Для него существовало лишь единственное мнение — его собственное.
— А что случилось потом?
— Однажды ночью ее дядя выкрал девочку и отвез обратно к ее матери. После этого они покинули свой дом и стали странствовать повсюду, чтобы отец Катарины никогда больше не смог приказать ей вернуться в его владения и к той роли, что он ей уготовил.
Это был дерзкий ход со стороны родных Кэт. Просто чудо, что Филипп не притащил их обратно в Париж в оковах.
— А как же он сумел обнаружить ее на этот раз? — удивился Локлан.
— Кто знает! Но сомневаюсь, что она отправилась к нему добровольно.
Горец улыбнулся: это еще мягко сказано.
— Вы что-то слишком хорошо знаете друг друга для людей, встречавшихся всего лишь раз, да еще в детстве.
Бракен послал ему язвительный взгляд:
— Уж не ревность ли слышна в твоем голосе?
— Вряд ли. Я сам едва знаю эту девицу.
Подозрение все еще явно читалось на лице англичанина, однако он ответил на вопрос:
— Так как мой отец был знако́м с матерью Катарины, и эта женщина очень ему нравилась, он всегда приглашал ее семью на наш ежегодный весенний праздник.
В течение многих лет они приезжали к нам в замок в Англии и гостили не меньше месяца.
Теперь уже Локлан ощутил укол ревности. Бракена и Кэт связывали годы знакомства. Это его беспокоило — он и сам не знал, почему.
— Тогда не удивительно, что ты близко ее знаешь.
— Это не та близость, которую ты, кажется, имеешь в виду. У Катарины нет и никогда не было желания стеснять себя привязанностью к какому-либо мужчине. Она ценит свою свободу больше всех известных мне людей.
Но ведь жизнь цыганки не подходит принцессе! Наверное, ей и ее матери было нелегко скитаться, не имея настоящего дома, порвав с отцом девочки. Локлану сложно было вообразить, с какими трудностями они, должно быть, сталкивались.
Бракен сдержанно кашлянул:
— Удивлен, что ты не стал расспрашивать меня о моих владениях и титулах.
Горец смущенно посмотрел на него:
— Я подумал, что лучше не трогать тему, которая для тебя слишком болезненна.
— Да, это так, — кивнул англичанин. — Можешь ли представить себе, каково это — потерять все в мгновение ока?
Локлан кинул взгляд через плечо на Брайса и Джулию. По его мнению, этот английский дворянин лишился не всего — кое-что все-таки у него осталось. А вслух Мак-Аллистер произнес:
