— Мы тоже приняли это решение.
Погодите… что?
— Тогда какого хрена ты донимал меня насчёт того, чтобы сохранить Нолану жизнь и узнать его секреты?
— Мишка целый час уговаривала нас не убивать его. Она плакала, Дев. Реальными, чёрт побери, слезами. — Агент откинул голову на спинку дивана и уставился в потолок.
Никому не сравниться в жёсткости с Мишкой, в мозге которой раньше был чип. Чип, заставлявший её делать то, чего она не хотела. Убивать людей, которых она любила, и трахаться с теми, кого ненавидела. Этот чип удалили из её мозга совсем недавно.
— Мне хотелось вырезать собственное сердце и отдать его ей. А теперь ты приходишь сюда, опоздав, и спокойно говоришь о том, из-за чего нам пришлось с ней спорить.
— Во-первых, если я опоздал, значит ничего важного вы не обсуждали. А во-вторых, если бы я тут был, её слёзы не тронули бы меня. — Слёзы никогда его не трогали. Словно у Девина отсутствовал ген чувствительности или ещё что-нибудь. Ради секса иной мог притвориться, словно ему не плевать на то, что он обидел женщину, но волновало ли его это на самом деле? Нет. Во время правления своей страной и ответственности за судьбы людей, Девин уяснил, что эмоции были бессмысленны. Напрасны. — А теперь скажи, что случилось на самом деле.
Тишина. Напряжённая, тяжёлая. Затем Дал прикрыл глаза руками и произнёс:
— Это Кириан. С тех пор, как он спас мне жизнь, я испытываю желание угодить ему — и вовсе не из благодарности! Я на клеточном уровне чувствую себя обязанным делать всё, что он говорит. Словно его кровь внутри меня знает, кому принадлежала раньше, и хочет потакать всем его прихотям.
— Ты говоришь так, словно его кровь живая, как у Шонов.
— Может, так и есть. Если Кириан скажет сделать ему минет, я сделаю, хотя не гей. И да, я знаю, что он никогда не прикажет мне сделать что-то подобное, но всё равно. Даже вероятность этого невыносима.
— Хочешь, я его убью? — Девин был предан этому мужчине, а не Аркадианцу. Ради него Даллас несколько раз нарушал правила А.У.Ч., подвергая собственное будущее и карьеру опасности. Он даже спас Девину жизнь, подставившись под клинок, удар которого предназначался иному. Конечно, новая аркадианская кровь агента позволяла ему быстрее восстанавливаться, но эффектность поступка это не уменьшило.
Более того, Девину нравился Даллас. У него не было комплексов, и он так же открыто, как Девин, говорил о сексе. В этих голубых глазах никогда не было осуждения, и Даллас так же отчаянно хотел найти друга, как и иной. Миа, последняя лучшая подруга агента, теперь встречалась с тем, на ком лежала ответственность за новые таланты Далласа — и его муки.
