Он нахмурился, пытаясь вспомнить где находится и с кем. Его мозг оказался странно пуст. Затем мысли сформировались: «Ты дома. Со своей женой».
Джексон женат? Нет, не мог. Он бы помнил. Разве нет?
Его внимание привлекло еще одно размышление, точнее изображение. Высокая, темноволосая красавица с загоревшей кожей и ярко-голубыми глазами улыбалась ему с абсолютным обожанием. На ее носу заметны веснушки. Он помнил, что любил считать их.
Изображение поменялось, и темноволосая красавица уже сидела на его талии и скользила вверх-вниз по его напряженному члену. От пота ее кожа блестела как у феи. Губы девушки разомкнулись, и с губ сорвался стон удовольствия.
Изображение вновь сменилось, оставаясь практически таким же за исключением нескольких деталей. У женщины, сосущей его член, были короткие светлые волосы, бледная как молоко кожа, и отсутствовали веснушки. Зато в темных глазах промелькнул кровожадный блеск.
Она носила черную перчатку на правой руке.
— Джексон?
Блондинка исчезла, образ развеялся словно туман, и вновь появилась брюнетка. Она его жена. Он знал это. Также знал, что женщина его обожала.
Понимание этого вспыхнуло в его разуме и, казалось, укоренилось там, стирая все остальные мысли. Однако, что заинтриговало его больше всего это внезапно появившееся знание, что она любила делать ему минет.
Джексон понял, что улыбается от этой мысли. «Я — счастливчик».
Он вытянул руки над головой, перестав улыбаться, когда мышцы закричали в знак протеста.
— Что со мной произошло?
Джексон распахнул веки. Из окон лился яркий свет, от которого он вздрогнул, и глаза начали слезиться.
— Ты не помнишь? — обеспокоено спросила его жена.
Табита. Ее зовут Табита. Как он мог забыть ее имя, даже на секунду? Он жил и дышал ради нее, пропал бы без нее.
— Нет, — ответил Джексон. — Не помню.
Он поворачивал голову пока не увидел мутный силуэт. Затем моргнул один раз, два, постепенно зрение прояснилось. Темные волосы, милое лицо. Веснушки. Одна, две, три… девять веснушек на ее носу. Его грудь напряглась от переполняющих эмоций. Она моя. Моя женщина.
Она вдохнула.
— Твои глаза. Они… милые. — Судя по голосу, Табита удивилась, и через мгновение ее слова встали между ними. — Я просто имела ввиду, — добавила она после нервного смешка, — что никогда не уверена, будут они серебристыми или голубыми. Цвет меняется в зависимости от настроения. Сегодня они серебристые, мои любимые.
Тогда должен быть способ оставить их серебристыми. Что угодно ради Табби.
