Русскому и англичанину свойственно метание: от превеликой строгости — к эксцентричности. Жизнь на контрастах: между чопорностью — и бешеной пляской. От деятельного горения — к апатии и тоске: "Подобный áнглийскому сплину, / Короче: русская хандра". А потом — экспрессия, сменяющая меланхолическое созерцание: "Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "чёрт побери всё!"…". И, как утверждал Бомарше: "Правда, англичане в разговоре время от времени вставляют и другие словечки, однако нетрудно убедиться, что goddam составляет основу их языка…". Русь и Англия — "словесные" цивилизации. Литература и речь — это базис. Для немца — философия и музыка, для итальянца — песня и танец, для русского и англичанина — логос. Постижение сущности через беседу: игра слов достигает наивысшей точки; болтовня за чаем — искусство, ибо только два народа превратили обычное потребление теина в национальную традицию, связанную с коммуникативным началом.
"От Елизаветы до Виктории. Английский портрет из собрания Национальной портретной галереи, Лондон" — так называется экспозиция, представленная в Третьяковской галерее. Прямая линия от королевы-пиратки до королевы-ханжи… Или так: от девственной лилии Ренессанса и покровительницы искусств — до матери Альбиона и создательницы неподражаемого, до сих пор привлекающего викторианства. Перед нами проходит вся история и слава Англии: правители, романисты, физики, актёры и даже куртизанки. Все они — как стёклышки громадного калейдоскопа, складывающего прихотливый, иной раз волшебный, а иногда — непрезентабельный узор.
Итак, владычица морей, рыжая бунтарка — Елизавета Тюдор в богатом, вычурном наряде. Надменная девственница и франтиха, о которой жёлчный и афористичный Брантом, не пощадивший в своих записках ни одной матроны, тем не менее сказал: "Она и впрямь очень хороша, ибо я видел её в лето и осень её жизни; что же до зимы, то она весьма близка к ней, коли уже не достигла; я встречал сию королеву много лет назад и теперь знаю, сколько лет давали ей тогда, в первую нашу встречу". Более всего нам интересна история со сватовством Ивана Грозного — его, несомненно, привлекала эта яркая и странная "English rose". Их линии оказались поразительным образом сходны. Отец Ивана Василий III развёлся с верной и кроткой Соломонией Сабуровой — она не могла родить ему наследников, зато подвернулась изысканная, с польско-литовским шиком Елена Глинская. Генрих VIII тоже отверг любящую Катерину д`Арагон, пленившись чарами "ведьмы" Анны Болейн. Плотоядные и физиологически-грубые типажи позднего Возрождения. Золото на кроваво-красном. Иван и Бетси — тяжёлое детство, алчные родственники, корона или смерть. Триумф, купленный страхом и ненавистью. Они слишком похожи друг на друга, чтобы разминуться во вселенной. Экзальтированный московит, менявший жён столь же часто (и столь же люто), как и любимый отец Елизаветы, безусловно, ей интересен… Но не настолько, чтоб вручать свою драгоценную жизнь — мужчине. Быть "замужем за Англией" — цель бытия. Супружеская любовь, заботы, рукоделие, тяжкие роды — сколь безрадостно тянется дамский век, но главное не это: брачные узы дорого обошлись и Анне Болейн, и другим женщинам из тюдоровского гнезда. Меж тем, царь поучал: "Ажно у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но и мужики торговые и о наших государевых головах, и о честех, и о землях прибытка не ищут, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая (то есть — банальная, заурядная — Авт.) девица". Переписка прерывалась и — возобновлялась снова. Им было, что сказать друг другу…
