Он снова залпом опрокинул в себя стакан водки, закусил огурчиком с колбаской и кусочком хлеба, потом продолжил.
– Было это лет пятнадцать назад. Елена с Танюшкой уехала на Кавказ отдыхать. Проводил я их на Курский, посадил в вагон, ручкой помахал и поехал домой. Сам понимаешь, на прощание мы посидели, выпили, так что за руль я никак. На вокзал такси заказал, обратно – в метро. Настроение поганенькое. Не люблю я один дома оставаться. Сижу в вагоне, представляю, что они там в своём вагоне делают. Небось, билеты проводнице уже сдали, постельное бельё получили, спать укладываются. Грустновато на душе. Время позднее, я чуть ли не в последний поезд сесть успел. Из метро вышел, дождь накрапывает, на улице пусто, народ по домам попрятался. «Дома-то, конечно, тепло, уютно. Хорошо, – думаю, – и мне до дома недалеко, тоже уютно будет, да и дождичек – так, мелочь». Только подумал, а он помаленьку прибавляет. И я шагу прибавил. А тут вижу: на автобусной остановке, почти у самого моего дома, под навесом девчушка сидит. Съёжилась вся. Навес на остановке-то хлюпенький, никакой навес. А она в лёгком платьице на бретельках. Плечи голые. А дождичек всё сильнее. Ну, трезвый проскочил бы мимо, знаешь ведь, знакомиться на улице я не мастак. Да и не думал я знакомиться, просто дёрнул меня чёрт за пьяный язык. Тормознул, спрашиваю:
– Не замёрзла? Что ж ты в автобус не села?
А автобус действительно только-только отошёл от остановки.
– Не мой, – буркнула она и отвернулась.
Я говорю:
– Время позднее. Твой, наверное, не скоро будет.
Она пожала плечами.
– Что ж делать? Когда будет, тогда и будет.
Обхватила руками плечи, съёжилась вся. Вижу, что замёрзла, плохо ей. А что я мог сделать? Не звать же её к себе?! Так думаю, а сам говорю. Просто так говорю, без задней мысли:
– Пошли ко мне. Согреешься.
И уж дальше идти собрался. Один, конечно. А она вдруг встаёт, говорит:
– Пошли.
Я прибалдел: «Во попал!».
А она уже рядом. Под руку меня взяла, прижалась, дрожит вся. Куда тут деваться? Так мы и пошли рядышком, голубки. Прошли немного, она вдруг остановилась, спрашивает:
– А ты меня не убьёшь?
Я растерялся, не знаю, что ответить, потом выдавил:
– Я что, похож на убийцу?
Она промолчала, только взяла меня крепче под руку, так молча мы и пришли ко мне. В доме порядок, стол накрыт. Мы ведь, как обычно, на вокзал опаздывали, так что только грязную посуду со стола и успели убрать. А так – всё чин чинарём: хоть снова за стол и наливай. Здесь, на свету, я и присмотрелся к ней. Понял: барышня не простая. И не девица – молоко на губах, а женщина лет под тридцать. Хотя выглядит моложе. С первого взгляда больше двадцати трёх – двадцати пяти не дашь. Симпатичная. Вроде не красавица, а шарм из неё так и прёт. «Ну, думаю, попал ты, Юрьев! Как выбираться будешь?» Думаю так, а сам девушку разглядываю. Платьице на ней лёгкое, с виду простенькое, но вижу: фирма. Босоножки тоже: как минимум «Берёзка», а, может и из Парижа. «Что же мне с ней делать? – Потом сообразил: – Сначала тёплый душ. А что делать, по ходу решу».
