Ну всего Лёшка ожидал, только не этого разговора. Вообще друзья, несмотря на самые близкие отношения, полную откровенность и доверие, о женщинах никогда не говорили. Как-то само собой выработалось у них табу на эту тему. Поэтому он и был озадачен Толькиной откровенностью. Не знал, что сказать. Начал мямлить.
– Как нет таланта? Она же такая красивая, весёлая. А как поёт, танцует. Не может быть.
– Может, не может… – Раздражённо перебил его Юрьев. – Тут же не о песнях с танцами речь! Конечно, тебе этого насчёт Ленки знать не дано. Это можно ощутить и оценить только в постели. А что ты можешь оценить?! Она же моя жена, моя! Не твоя! Поэтому тебе этого никогда не узнать! Только от меня. Вот и слушай. Да, красивая, фигуристая, что грудь, что попа, ножки, как на картинке, ума палата, а в постели – ноль. Ну не ноль конечно, но близко к этому.
Вот говорят, что у всех баб всё одинаково: что у королевы, что у доярки. Хренушки! Иная доярка в этом деле королеве сто очков форы даст. Да что доярка? Вон императрица наша матушка Екатерина. Безродная, безграмотная прачка солдатская до императорского трона добралась! – Он поднял вверх указательный палец и, задрав голову, посмотрел куда-то в потолок. – До императорского!.. И не последнюю роль в этом взлёте постель сыграла! А царицу Евдокию Пётр в монастырь отправил! Как тебе этот шахер-махер? А ты говоришь – одинаково! Не одинаково!
Лёшка пожал плечами.
– Да ты так затарабанил, что я не то, что сказать – подумать ничего не успел.
Юрьев, с усмешкой глянув на него, продолжил:
– Не успел… Ты много чего не успел! Ну что ты на меня так смотришь? – Он укоризненно глянул на друга. – А насчёт Ленки… Всё ей Бог дал, а этого не дал! У одной талант петь, у другой танцевать, у третьей и то и другое. Вот и в постели нужен талант, или, в крайнем случае, способности. Это ж не просто – ноги раздвинуть! Талант нужен! Вот и думай: одинаково у всех или не одинаково. Об этом я тебе и толкую. Сначала-то, как говорил уже, не разбирался я в этом. Хоть и не семнадцать лет, а из похода придёшь, полгода без женщины – тут бы поскорей, да погорячей, да много-много раз. А потом, когда поостыл, другого захотелось. Больше любви, больше ласки. Понимаешь, больше её счастья, чем моего! Я всё ей в глаза заглядывал: хорошо ли ей! А в ответ – ноль! Она как будто работу тяжкую выполняет. Лежит без движения и баста! Ждёт, пока я закончу, потом двигаться начинает, а мне-то уже не в кайф. Потом иду в ванную, как оплёванный. И так из года в год… Надеюсь, у тебя с Лизой не так. – Он снова помолчал. – А про Лену… Ты-то на неё, как на королеву, смотришь. А если бы всё знал, смотрел бы иначе. Но, друг, тебе этого знать не дано. – Он покачал головой, повторил: – Не дано!..
