– Ну, вот и наш маэстро танго прибыл. Он давно обещал тост сказать. Так что ждём. – Она взяла его рюмку и, обернувшись к нему, с улыбкой добавила: – Ну, говори. А я обещаю: выпью до дна!
По её зарумянившимся щекам Алексей понял, что она водочки уже хватанула. Может быть, и не одну рюмку – слишком смелая стала. Он сел на своё место, недовольно пробурчав:
– Уже и на минуту отлучиться нельзя! Спаиваете ребёнка! – Глянул, скрыв недовольство, что теперь между ним и Таней заняла место Лиза, и продолжил: – И отсадили от меня, чтоб контроля не было!
На самом деле, на душе у него было как-то тепло и радостно.
Юрьев заметил:
– Ладно, контролёр, наливай.
Лёшка улыбнулся и бухнул себе водки в фужер, рюмка-то у Тани осталась.
– Ну, заставляете выпить – будем пить. – Кинул взгляд на застолье. Гости, хотя говорили вроде бы вполголоса, но как будто все одновременно, и в комнате стоял настоящий гвалт. Он продолжил: – Вот, все по своим компаниям устроились. Так что тост только для нас. – Поднял свой фужер. – За наших, подчёркиваю, наших прекрасных дам! Мужчинам можно пить сидя.
Захмелевшая Татьяна не выдержала и пискнула:
– А женщинам – до дна!
Так и выпили. А дальше… дальше Лёшку понесло, как Остапа в Васюках. То ли захмелел он после фужера водки, то ли Таня на него так подействовала, но на него нашло вдохновение, и Лёшка беспрестанно удачно шутил и блистал остроумием. Вообще-то в жизни он не был остроумным. Чаще всего на шутки друзей, а зачастую и острые выпады сослуживцев и разного рода начальников редко мог ответить быстро и достойно, и только спустя некоторое время, переваривая в голове эти шутки и выпады, легко находил остроумные и разящие ответы. К сожалению, они уже никому нужны не были. Ведь ложка дорога к обеду! Лёшка вообще не отличался быстротой реакции в принятии решений. Мог блеснуть эрудицией, но не остроумием, в компаниях больше молчал, чем балагурил, а авантюризм в поступках был исключён полностью. Но в какие-то минуты жизни острота реакции и даже некоторая агрессивность в спорах, то есть совершенно не характерные для него качества, вдруг просыпались и начинали бить ключом. Какой-то бесёнок вселялся в него, и он буквально взрывался и разговорчивостью, и остроумием. Правда, случалось это крайне редко, но друзья-приятели надолго запоминали эти деньки и его выходки. А вообще Алексей не любил ни больших собраний, ни больших компаний, а различные официозы терпеть не мог. На таких мероприятиях он был ещё более молчалив, чем обычно, общался только с близкими людьми и терпеть не мог длинных и цветистых тостов. Люди, мало знающие его, но слышавшие об Алексее немало хорошего, удивлялись: «За что же любят этого молчуна? Так, ординарный парень». И только со временем меняли своё мнение. А Алексей, в общем-то, был равнодушен к мнению посторонних. Он знал, за что друзья ценят его и за что он ценит их. Девизу «Быть, а не казаться» Алексей стремился следовать всю жизнь, показуха была ему чужда. Поначалу от Лизы Лёшке нередко перепадало за пассивность, нежелание лишний раз подойти в компании к нужному человеку, сказать нужный тост, подольстить начальству. Она убеждала его:
