Его окрестили Арифом. Поди проверь! При посторонних он чаще всего молчал. Но однажды насмешил до колик гитлеровского офицера ломаной немецкой речью с яванским акцентом.
— Сутанто уже нет в живых, — прибавил Якоб.
Здесь никого уже нет из прежних. А обстановка почти не изменилась. Так же мерцала зелеными стекляшками глаз мудрая птица Гаруда.
Какова же роль Якоба в судьбе русского? Я спросил — и голландец снова потупился.
— Роль незначительная, — сказал он. — В порту был один грузчик, наш человек…
— Кушайте, — вмешался Герард. — Остынет…
Я едва одолел свое наси — гору жирного риса с наструганными кусочками говядины. Острый черный соевый соус оказался весьма кстати. Бами я пробовать не стал, — это тоже, в сущности, плов, но с копченым мясом. Отведал я и хрустких лепешек из молотых креветок, — без этого обед не был бы вполне индонезийским.
Едят в Голландии сосредоточенно. Якоб заговорил, когда подали кофе.
— Грузчик приходил ко мне за взрывчаткой. Нам надо было пустить на дно фашистскую посудину…
В боевой группе состоял и Анатолий. Как ни следили надсмотрщики, а дружбе голландцев с советскими военнопленными помешать не смогли. В порту ведь много укромных закоулков.
— Взрыв получился отличный, фашисты забегали… Анатоль сообразил, что ему лучше исчезнуть. И вот я читаю записку: «К тебе зайдет Вальтер, отдашь ему для меня деньги, сто семьдесят, да еще тридцать семь, которые ты задолжал в прошлом месяце». Вальтер, конечно, кличка. Цифры — номер рубашки для Анатолия, его рост.
Анатолий покинул порт с ночной сменой, в толпе грузчиков-голландцев, одетый так же, как они. А наутро поступил к Сутанто. Так война свела в одну шеренгу, плечо к плечу, яванца и волгаря.
Анатолию выправили удостоверение личности. Он снял комнату на втором этаже, над кухней и, когда надо, спускался и поднимался по потайному лазу. На кухню, с черного хода, иногда являлись к нему беглецы из рабочих команд «ост», соотечественники. Анатолий кормил их пряной едой, отправлял дальше с адресами…
Всю зиму Анатолий провел в ресторане «Гаруда». В марте сорок четвертого ищейки оцепили дом. Хозяина и еще троих индонезийцев схватили, Анатолий стукнул жандарма табуреткой и выскочил в окно.
Сутанто вернулся из лагеря больной и прожил недолго.
Якоб посмотрел на меня, как бы извиняясь. Увы, больше он ничего не может сообщить, то есть ничего достоверного, но он наведет справки…
Якоб допил кофе, вынул бумажник и извлек из него маленькую фотографию. Такая точно была в удостоверении Анатолия. Якоб сберег карточки своих друзей военного времени. Эту он переснял — специально для меня. Лицо юное, черты мягкие, легкие. Брови двумя четкими дугами, белые зубы приоткрыты в улыбке. Он выглядит беспечным, этот парень из Саратова, скрывавшийся здесь под именем Арифа. Как он чувствовал себя в неожиданной роли, среди вычурных, невиданных декораций, в таинственном сиянии фонариков, подобных жукам-светлякам в сумраке джунглей?
