На мальчике шортики и бескозырка, девочка в кружевном чепчике, в руках зонт…
В душе медленно закипает ярость. Кулаки сжимаются сами собой. Да кому вообще нужна была эта война?.. Зачем… Какого хрена было отправлять столько людей на убой? В чью безумную голову, в какое воспаленное воображение вообще могла прийти эта идиотская затея?! Малоподготовленная, разношерстная, собранная с миру по нитке эскадра перлась полмира: зачем? Для чего?.. Чтобы сотни, тысячи таких вот молодых женщин с детишками, протоптавшие за год широкие дороги к церкви, получили сухое: «Ваш мужъ героически палъ во славу отечества…»? И фотография отца с черной лентой на всю жизнь, на гвоздике? Как будет у Матавкиной. И только-то?..
Немного остываю: «Нет, Слава, не только. Их мужья выполняли свой долг… И огромное большинство из них – делало это героически, с честью… А что полегли они все… То не их вина. Дрались храбро, умирали достойно… Ни единого случая паники не было, если крейсер «Донской» не считать, с ослябцами… Да и те – нахлебались так, что понять можно…»
Подхожу к иллюминатору, подставляя лицо ветру. Чернота, не видно ни зги, лишь мерцающий огонек вдали. Мигнул – погас. Еще два раза моргнул – опять исчез… Кто-то кому-то семафорит…
– Не заскучали, Вячеслав Викторович? – Матавкин вошел неслышно. Если можно применить тихую поступь к постоянному шуму из-под ног. «И как ты спишь здесь? Впрочем, в лазарете немногим лучше…» – А я вот здесь решил… – Аполлоний торжественно разворачивает принесенный сверток. А вот это уже совсем другое дело! На стол выгружается железная банка, имеющая загадочную надпись: «Щи кислые мясорастительные» (интересно, что бы это значило?!), маленький арбуз и, наконец, самое главное: пузатая бутыль с греющим душу названием «RUM».
Ну, брат Матавкин… Лихо же ты подошел к приказу. Уважаю!
Если когда-нибудь, в далеком-предалеком грядущем, человечество изобретет машину времени… И историки будущего, заинтересовавшиеся далеким Цусимским сражением, соблюдая полную невидимость, решат посетить броненосец «Князь Суворовъ»… Для фиксации разговоров экипажа и его действий за оставшиеся до боя несколько дней… И если нелегкая занесет их в отдаленную каютку младшего судового врача Матавкина… То, оказавшись в ней, они сделают в корне неправильные выводы о прошлом. На основании народного фольклора, исполняемого присутствующими в каюте не совсем трезвыми людьми.
Они наверняка запишут, что судовой врач в компании со странно одетым человеком сперва спели в два голоса «Белые розы», затем «Утиную охоту» и «Прекрасное далеко»… А напоследок, обнявшись, затянули «Крылатые качели» из «Электроника». Во временную канву уложится лишь одна-единственная композиция, незабвенное «Русское поле», приглушенно вытягиваемое ими несколько раз.
