Томас отвел глаза от старческих рук и посмотрел в водянистые глаза Правителя.
– Я не полечу туда больше. Я остаюсь с женой.
– Ну а потом? Томас, милый мой, – голос вновь смягчился, – ты должен быть готов, что скоро Анабель, сохрани Роща ее душу, покинет наш бренный мир. А ты мне нужен на Гряде. Народ хочет знать, что мы готовим Вестников…
– Это вы виноваты! – Гнев Томаса прорвался наружу, запылал, перехлестывая через край. – Из-за вас я улетел от нее! Почему меня не вызвали, как только она заболела? Почему вы не вернули меня, когда узнали о ребенке? Почему? Почему?! – Он вопил, вскочив, с ненавистью глядя на старика, который ни разу даже не вздрогнул от резких вскриков.
– Сядь. – Ледяной тон Правителя погасил гневное пламя в Томасе. – Ты должен исполнять мои приказания. Оставь свои истерики и думай головой. Достаточно одного моего слова, чтобы люди схватили твою милую женушку и отправили в лазарет. Знаешь, сколько живут в лазарете с таким кашлем, как у нее? Три-четыре дня. И тебя к ней не подпустят, и старуха не станет там вертеться. Знаешь ли ты, – переведя взгляд на окно, продолжал Правитель, весь вид которого выражал полнейшее равнодушие к стоящему рядом Крылатому, – что за травы облегчают ей последние дни? Какие средства и возможности я даровал Фете, чтобы она сумела их вырастить? Каждому больному полагается пара травинок. Пара травинок, Томас. Не целые пучки, пригоршни драгоценной травы, избавляющей от удушья, боли и страха так, как это сейчас происходит с твоей женой. С десяток тоненьких волокон, скорей для вида, чем для дела.
Томас молча слушал равнодушную речь Правителя. Ему казалось, что стены сжимаются, а потолок норовит упасть ему на голову, придавить грузом понимания.
– Ты нужен мне, мальчик, на гряде. – Старик перевел взгляд на Крылатого, желтоватые белки его глаз устрашающе блестели в сумраке комнаты. – И ты полетишь туда и будешь служить мне верным псом, если хочешь, чтобы твоя жена умерла спокойно, если хочешь расплатиться со мной за милость, что я вам оказал. Ты меня понял?
– Да, – чуть слышно ответил Томас, утратив весь свой запал.
«Мальчишка, глупый, слепой мальчишка, – думал он, наблюдая, как старик встает со своего кресла и подходит к столу у другой стены. – Теперь я у него в руках, в его старческих, узловатых лапах».
– Итак. – Правитель покопался в бумагах и повернулся к Крылатому с исписанным листочком в руке. – Вот твоя речь. Сегодня вечером ты выступишь перед Городом, расскажешь о последних рубежах, о наборе в отряд Вестников, о надежде, жизни и счастье. – Старик уже не скрывал насмешки. – Иди готовься.
