Я пожинала плоды своего наследия, и вся моя жизнь отразилась в этих отношениях. Это не было убеганием от прошлого, как когда-то в отношениях с Виктором. Теперь прошлое полностью контролировало меня, накрепко приковав к себе тяжелыми кандалами ненужности и одиночества, вины и стыда, навязанные мне с самого раннего детства, и ставшие моими полновластными хозяевами.
Меня выписали из диспансера через месяц, но лечение не принесло никакого облегчения – панические атаки становились всё более тяжелыми и частыми, особенно когда Сергей долго не приходил, и когда ожидание становилось совершенно невыносимым. Он стал моей Скорой помощью, моей кислородной маской, без которой я уже больше не могла существовать – теперь я попала в полную зависимость не только от лекарств, но и от этого человека. В нём я видела всё то, что мне отчаянно было необходимо самой – сила, здоровье, неукротимый жизненный аппетит, и какая-то непобедимая уверенность в себе. Он был уравновешен и спокоен, всегда контролировал и владел ситуацией – наверняка он был хозяином своей жизни. Жизнь для него была одновременно большим приключением и захватывающей игрой. А я была всего лишь его выигрышной ставкой, или редкой куклой, как он сам меня называл. Ведь не всякий мужчина, после проведенной ночи с женщиной, получает от неё стихи.
Я продолжала страдать, панические атаки стали повседневной реальностью, и однажды вечером, не выдержав, я вызвала Скорую помощь, умоляя санитаров отвезти меня в психиатрическую больницу. Началось долгое и тяжелое лечение – теперь меня посадили на антидепрессанты и использовали другой варварский метод лечения – введение серы. После укола серой у меня поднималась высокая температура, вызывающая полное изнеможение, затем мне давали один день отдыха, после чего серу вводили опять. Предполагалось, что такое изнуряющее лечение должно было облегчить депрессию, но мне не помогало ничего… Мне нужен был только Сергей.
Я пробыла в отделении с психическими больными более двух месяцев, и мне не хотелось уходить – больница давала мне чувство полной безопасности, надёжности и стабильности, а также постоянную заботу и внимание. А самое главное – я была полностью отрезана от реальной жизни, с которой мне больше не хотелось иметь дело. В течение двух долгих месяцев я смотрела на мир через крепкие оконные решетки психиатрической больницы, в какой-то момент даже поверив, что это и есть мой удел. Даже страшно подумать, до какой степени было отравлено мое подсознание, что там произросла такая неутешительная мысль: «Моё место в психиатрической больнице!»
