Вошел, стою, себя не выдаю, накапливаю мысли вокруг нужного мне именно в сию минуту.
И между прочим, смотрю на Розку правильными глазами.
Розка сидела на стуле крепко. По времени года – пальто с меховым воротником красиво накинуто на плечи, под пальто – что-то бабское, хоть и на пуговицах, до самого горла, в шкуру ее сметанную упирается. Глазки ее ведьминые, черные, заманущие не поднимаются, только влево-вправо шныряют, рот ее заглотный в краснючей помаде читает буквы-циферки на бумажке. Пальчики с ногтями по столу стучат, на сукно потертое страх наводят.
А на стене наискось друг к другу товарищи Ленин Владимир Ильич и Крупская Надежда Константиновна. Наблюдают за товарищ Голуб Розалией Семеновной, смотрят, как она тут управляется с образованием трудового народа.
Я мысленно передал свои горячие комсомольские приветы товарищам вождям и вроде даже от этого утвердился в своем стремлении к справедливости.
И тут Розка подняла свою голову мне навстречу.
Ни удивления, ничего, как только-только расстались.
– Пришел, значит… Жизнь свою притащил? Или что?
– Может, Розалия Семеновна, и не жизнь, а притащил! – Я постановил себе не поддаваться, а следовать линии.
– Как комсомолец пришел или как шкловский прихвостень?
– Считайте, Розалия Семеновна, как хотите. Вот вы меня обзываете, а я к вам, Розалия Семеновна, с сообщением.
– Ну, сообщай уже…
– Перец. Вернулся. В хату. И сын Марик при нем. Не я, а совсем другой.
И я передал Розке все, до чего дошел сам, но передал в меру. Оставил и себе кое-что нужное.
Розка не сказала, а вроде жилу по воздуху протянула:
– У-у-х-х!
А потом еще и добавила:
– Иди на улицу. Жди. Скоро выйду. Пойдешь за мной… Не рядом… Смотри там…
Мы с Розкой еле шли, даже можно сказать – тащились. Розка останавливалась. Один раз в портфеле закопается, другой раз – в пальтовых карманах. Платок достанет – засунет обратно, ключи возьмет – переложит. И по сторонам, по сторонам… Прямо-таки шпионка нашего времени.
Я двигался точно, как наказала Розка. На самом ходу придумывал так и сяк, чтоб только не ударить собой в Розкину спину.
Совсем в темень пришли к бывшему офицерскому училищу, сбоку Вала. Чуть влево начинается улица – не улица, а полупуток. На первой хате свежей крейдой с нажимом написано: “провулок Товарищей мучеников Революции”. Пошли по указанному.
Розка остановилась у хорошего забора, при темноте и не разберешь, какого цвета. Калитку пихнула как своя, я – за ней.
Открыла замок на двери, сунулась дальше – и все без одного слова. И я тоже – без одного слова.
