Марика подобрали красноармейцы. Он очутился в киевском госпитале и там провел в тумане чуть ли не полгода.
В дальнейшем при постоянной перемене власти с разных сторон он окончательно затерялся в мире и почти утратил человеческий облик.
Недавно с группой таких же товарищей пришкандыбал в Чернигов. И буквально на второй день состоялась встреча его со мной.
От движений руками по столу и в воздухе повязка на животе немножко растрепалась. Я выразил опасение, что надо б аккуратнее.
Марик радостно ответил, что как раз и не надо. А надо постоянно трохи ковырять. А то не проживешь. Подавать совсем не будут.
Он разомлел от еды и мечтательно просипел:
– Лазарь, наверно, теперь щастя настало. И не надо ничего сверху – и так у нас с тобой все есть. И хата, и богатство… – Марик повел рукой круг себя, волной повел, вроде горы осматривал. – Будем жить и радоваться. Ага ж? А если шо закончится – жратва там или дрова, – ту самашедчую, шо меня намывала своими слезами дурными, или Рувимчика идиётского попросим. То ж Рувимчик был щас? Постарел, а все равно ж – Рувимчик? Они ж нам все дадут. А? Правда ж?
В его чистых отмытых руками Доры глазах светилась такая большая, такая светлая надежда, что я не смог зачеркнуть ни одно его слово. Ни одно.
И я сказал:
– Марик, ты прав! Много еще надо постараться, чтоб забрать обратно у беспощадной судьбы наши с тобой детские надежды. Один я не потяну. Ты мне должен помочь. А теперь, Марик, хватит передо мной делать цирковые номера! Ты не в банде беспризорной. Ты теперь опять человек. И если человек, так выкладывай всю правду про невсамделишнего своего папу Шкловского и тому подобное. И учти. Настоящая дружба может быть только без брехни. Ну!
Марик опустил свою голову. Сопел, шмыгал пустым носом. В общем, сдаваться не желал.
Я для сближения снял с себя душегрейку, набросил Марику на плечи. Он быстренько просунул куда надо руки и погладил на груди. Расценил как товарищеский чистый подарок.
Конечно, с душегреечкой придется попрощаться, но на кону стояла правда.
Как уже говорилось мной выше, Шкловский появился в Остре в облаке тумана.
Люди что знают про человека? То и знают, что он сам про себя распространяет. Верят, не верят, а знают именно измышления самого измышляющего. Тем более когда у всех мозги набекрень от текущих куда попало событий.
Говорил Шкловский, что ездит в Киев – значит, ездил. Намекал, что гуляет там с бабой – значит, гуляет. Считалось, что в пуговичной артели заправляет – значит, заправляет. Называл Марика сыном – значит, сын и есть.
