Есть еще наркоманы, но они, мне кажется, от скуки маются, ищут ярких впечатлений. Это не то. Им не нужна душевная анестезия, наоборот, острые ощущения, сногсшибательные эмоции. Нет, мне хватает чувств сполна, с излишком. Мне бы голову отключить и душу эту вечно ноющую придушить.
Каламбур: душу придушить! Надо будет тебе рассказать потом. Я рассмеялась. Нет, забуду, надо записать! Я стала искать ручку и листок бумаги. Почему-то зашла в твой кабинет, он ближе. Стала рыться на твоем столе, ручку нашла с трудом. Кто нынче ручками пишет? Все долбят по клавиатуре. Это удобно, не спорю. Как раньше тяжело было читать рукописные труды, ведь почерки бывают ужасные! То ли дело теперь: приносят диски, где все набрано, как в типографии. И книги не нужны…
На чем же записать? Я пошарила в ящике письменного стола в поисках чистой бумаги. Наткнулась на пачку писем, машинально вынула из верхнего конверта листок, и в глаза бросились начальные строчки: «Дорогой, любимый Коля! Прости, что долго не писала…»
Нет, не надо! Я отбросила письмо, как мерзкую жабу. Я не хотела ничего знать. Придя немного в себя, я положила письма на место. Никак не могла вспомнить, зачем сюда пришла. Новая боль проступила сквозь хмель, требовалось усилить анестезию. Я вернулась на кухню, поискала в холодильнике шампанское, не нашла и принялась за твою водку. Непривычная к крепким напиткам, скоро утратила всякую чувствительность и уснула прямо за столом.
Любимый, ты ничего об этом не знаешь и мог бы не узнать. Но я решила рассказать тебе все. Ты должен знать, чтобы понять меня и простить. Я обманула тебя, любимый…
Когда на следующий день ты вернулся, я мирно спала в постели. По счастью, за столом было неудобно и я проснулась рано утром, умылась, сняла с себя наконец вечернее платье и заползла в кровать. Стол так и стоял неубранным третьи сутки. Мы проспали почти весь день, а это был последний день, когда ты сидел дома.
Тебе очень быстро и качественно сделали зубы по новой технологии. Улыбка твоя немного изменилась, потому что исчез небольшой зазор между передними зубами. Ты чувствовал себя много лучше и радовался как ребенок возврату к нормальной жизни. И ты снова уехал, оставив меня одну, без определенных занятий и в тоске по тебе.
Дом опять сделался чужим. Только возможность слушать твои записи и смотреть видео на огромном экране хоть как-то мирила меня с жизнью. И еще вино, от водки мне было плохо. Целыми днями я сидела с бокалом в уютном кресле, тянула вино и смотрела на экран. Еще плакала иногда, но это были пьяные, умильные слезы. Остановить меня было некому, потому что никому на всем свете не было до меня дела. А ты катался на сноуборде в Швейцарских Альпах.
