Настя принялась собирать пустые тарелки. Я вскочила, чтобы помочь ей. Мужчины ушли курить на крыльцо, Петр Александрович увязался за ними. Мы быстренько навели порядок на столе и уединились на кухне. Настя мыла посуду, а я вытирала чистым полотенцем и составляла в буфет.
— У вас все хорошо с Колей? — спросила молодая матушка как бы между прочим.
— Да, — неуверенно ответила я. — Только мало видимся, скучаю…
— Это понятно, — усмехнулась она, — но не страшно. Тебе бы родить, скуку как рукой сняло бы.
Она посмотрела на меня, ожидая ответа. Я вздохнула:
— Ты же знаешь, как он к этому относится. Запретил мне даже думать на эту тему. Что тут сделаешь?
— Положись на волю Божью.
— Как?
Настя вытерла руки о полотенце и села на табуретку возле меня.
— Ты пьешь эту отраву?
— Какую?
— Ну, таблетки противозачаточные?
Я смутилась:
— Почему «отрава»? Сейчас выпускают вполне приличные контрацептивы…
— Все равно отрава для женского организма, — непреклонно заявила Настя. — Перестань их принимать, и все.
— А если забеременею?
— Ты не хочешь этого?
— Хочу, еще как хочу!
— Ну так? — Настя ободряюще улыбнулась. — Я когда еще тебе говорила: решай сама, не мужицкое это дело.
— А если он откажется от меня, от нас? Я ведь, по сути, нарушу слово.
— Выбирай, что важнее. Хотя я уверена, Коля все поймет.
— Получится выламывание рук, — вздохнула я. — Так не честно.
— А взять молодую жену и не велеть ей рожать — это честно? — возмутилась Настя.
— Не надо, — попросила я. — Он же не из каприза или самодурства, я его понимаю.
В кухню пробрался Петр Александрович, и только теперь я вспомнила о подарках. Бросилась искать пакет, нашла в сенях, вернулась на кухню и выложила подарки на стол. Малыш с интересом, но без жадности, взял игрушку и стал вертеть ее в руках.
— Да зачем же! — воскликнула Настя, однако я видела, что ей приятно мое внимание. — Спасибо…
Подошло время ехать. Ваня уже сидел в своей потрепанной «девятке», разогревал ее, а мне все не хотелось уходить из этого гостеприимного дома. Настя обняла меня:
— Приезжай еще. Мне не выбраться — сама видишь. А ты приезжай! Хорошо бы с Колей. Петр Александрович скучает по нему.
Мы расцеловались на прощание, отцу Александру я от полноты чувств смогла сказать только:
— Спасибо!
Он улыбнулся и перекрестил меня.
Ваня включил в машине радио и всю дорогу насвистывал незатейливые мелодии. Я не знала, о чем говорить с ним, и молчала. Однако мне было приятно смотреть на красивого молодца и сидеть рядом с ним. Приехали мы быстро, намного быстрее, чем я утром. Ваня довез меня до самого дома и, прощаясь, вдруг сказал со вздохом:
