Из них мы с легкостью узнаем, что Эйлер вернулся в Петербург из Берлина через год после того, как здесь умер Ломоносов, что еще годом позже в Германии Ламберт доказал, наконец, иррациональность числа * — меж тем как в Англии Кавендиш впервые выделил водород из любых кислот, а в Москве начала заседать Уложенная Комиссия — в тщетной попытке сочинить очередную российскую конституцию.
Обилие фактов невероятно; обилие связанных с ними персон — еще того больше. Но смыслов, связывающих эти факты и персоны воедино в Таблице Событий, не так уж и много. Что туг делать? Видимо, нужно разделить Хлеб, Сыр и Колбасу отыскивая смыслы на стыках между ними.
Роль Хлеба играют события — научные или политические. Они сотрясают человеческое сообщество так, что некоторые удачники превращаются из тихих гармоников в буйных или фанатичных пассионариев — и не могут вернуться в исходное состояние иначе, чем сделав какое-нибудь открытие. Ансамбль ученых и политических пассионариев живет и работает по своим особым законам — наподобие пчелиного улья. Сторонний наблюдатель может ограничиться тем медом, который производят пчелы, и их укусами, если пользователь меда не проявляет должной сноровки. Именно так ведет себя "просвещенная" часть человечества по отношению к создаваемой ею науке на протяжении последних четырех веков человеческой эры. Проглотить столь длинный батон в один присест нельзя. Но можно разрезать его на ломти толщиною в одно поколение — около тридцати лет между последовательными срезами Событийного Пространства. Такой опыт поставил в своем обзоре С.Г. Смирнов, которого судьба сделала сперва математиком, потом — учителем и историком. Сейчас мы начинаем публикацию его "бутербродов", описывающих динамику научного поиска больших и малых профессионалов от Галилея и Кеплера до Капицы и Колмогорова, или, если угодно, от Бориса Годунова и Дмитрия Самозванца до Бориса Ельцина и Билла Клинтона, которые по-своему пытались управлять человечеством в те или иные роковые годы. Как это управление сказывалось на прогрессе науки, и как этот прогресс влиял на попытки такого управления?
Сергей Смирнов
Век XVII
Каждый читатель нашего журнала может составить свое мнение на этот счет, просмотрев дюжину кадров увлекательного исторического фильма, который кто-то когда-то впервые скромно назвал "Ролью науки в истории общества". Пролог закончен. В добрый путь, уважаемый зритель и читатель!
1620 год. Прошло сто лет после первых воззваний Лютера и начала революционных войн среди вчерашних католиков. Казалось бы, этого достаточно для того, чтобы Смута утихла. Но нет! Букет нации Западной Европы конфликтует столь же остро, как два или пять столетий назад. Раньше это были феодальные распри, теперь — абсолютистские либо коммунальные. Как встарь, город идет войной на город, кантон — на кантон, королевство — против королевства. Каждый хочет добиться своей независимости, а при удаче — подчинить себе чужие интересы. Только что католическое воинство Священной Римской империи германских и иных наций одолело чешских протестантов, возглавленных германским курфюрстом-лютеранином. Итог ясен: Прага может сохранить роль имперской столицы, но это будет империя варваров!
