Своим наблюдениям Дайсон дал такое теоретическое объяснение:
"Ясно, что Советское правительство сейчас понимает тот факт, который Американское правительство знало всегда, что научный прогресс требует научной свободы. Ясно также, что Советское правительство тратит огромные деньги на чистую науку и всерьез собирается сделать Москву научной столицей мира. Они поняли, что мощь американской науки опирается на то, что Америка свободно и открыто притягивает людей и идеи со всего мира. И они намерены переиграть нас в этой нашей собственной игре. Радужные перспективы советской науки гарантируются общественным пониманием ее важности".
Последнее обстоятельство Дайсон проиллюстрировал таким эпизодом:
"После окончания московской конференции группа иностранных уче-ных отправилась на экскурсию в Ленинград, и там мы по ошибке забрели на заставу морских пограничников. Тут же появился моряк с криком "Nelzya!". Когда я сказал на ломаном русском языке, что мы иностранные физики, он воскликнул: "О, я знаю, кто вы! Вы приехали на конференцию в Москву, и вы все знаете о пи-мезонах и мю-мезонах". И вытащил из кармана мятую газету "Правда", в которой была заметка о нашей конференции. Мы тепло побеседовали, а на прощанье он пригласил: "Почему бы вам не приезжать к нам почаше? Обязательно скажите это людям в ваших странах, вашим женам и детям".
Что можно сказать сейчас об этих давних российских впечатлениях дружелюбного американца, учившего русский язык, чтобы лучше понять Россию? И что можно сказать о науке и свободе на основе того, что стало известно за прошедшие с тех пор полвека?
Прежде всего отделим наблюдения от предположений. Слово "наука" здесь, конечно, должно пониматься как "физика". Ведь в биологии в 1956 году (и долгие годы потом) продолжал царить Лысенко, возведенный на трон Сталиным. Уже поэтому можно усомниться, так ли уж хорошо Советское правительство понимало, что нужно для научного прогресса. С другой стороны, вряд ли Дайсон мог ошибиться в масштабе "огромных денег", которые это правительство тратило на чистую науку. Значит, правительство, даже не разбираясь в общем научном прогрессе, откуда-то узнало, что на физику средств жалеть не следует. Нетрудно догадаться, откуда шло такое точное знание. Исходно — от физиков Лос-Аламоса, результаты которых грибообразно и убедительно проявились в Хиросиме. А затем и от аналогичных отечественных результатов. Особенно важным был термоядерный результат, громогласно проверенный в августе 1953 года. Ведь первую советскую водородную бомбу изобрели без помощи разведданных (за что главный изобретатель Андрей Сахаров получил заочный поцелуй тогдашнего главы государства Маленкова). Так что "внезапные большие перемены" в положении советской физики фактически стали результатом двух событий — смерти Сталина и рождения водородной бомбы.
