Как известно, физики шутят, и обычно в их шутках — изрядная доля правды. Чтобы проверить, какова эта доля, я разыскал ту самую статью Дайсона. И понял, что время потратил не зря: упомянутого "юморного" объяснения там не было, но зато было серьезное и честное свидетельство. Фольклор — дело тонкое. Быть может, шуточное объяснение придумал кто- то из советских физиков, приписав его американцу для безопасности или для пущей важности.
Статья Дайсона, опубликованная в газете "Балтимор Сан" спустя месяц после возвращения из Москвы, названа "Наука и свобода" и начинается с признания, что западные физики были поражены энтузиазмом, компетентностью и результатами советских ученых. И тут же Дайсон взялся за вопрос, поставленный редактором газеты:
"Люди науки обычно говорят, что для здорового научного климата необходима свобода. А теперь мы узнаем, что российская наука, поставленная в условия гораздо более ограничительные, чем наши, процветает, и что российских ученых отличает моральный подъем и в науке, и в личной жизни. Как это может бьпъ?"
Вот как отвечал на этот вопрос в 1956 году американский физик-теоретик (в вольном переводе). Начал он с уточнения наблюдательных данных:
"Российская физика изумила нас не тем, что она так уж хороша сама по себе, а тем, что она улучшилась столь значительно и быстро. До войны они импортировали почти любое научное оборудование сложнее отвертки. А сейчас сами делают оборудование не хуже, чем в других странах. Результаты, достигнутые на этом оборудовании, однако, не столь впечатляют. Из шести первоклассных революционных экспериментов, сделанных после войны в физике, — по одному сделаны в Италии и Англии и четыре в США В СССР пока — ни одного. В 1949 году в СССР построили ускоритель, который в течение нескольких лет был лучшим в мире. Однако физики с интересными идеями новых экспериментов не имели к нему доступа, и все основные эксперименты по изучению мезонов проделаны в Америке. Хорошая экспериментальная работа в России началась после того, как — вскоре после смерти Сталина — произошли внезапные большие перемены во всей научной атмосфере. Физики стали возвращаться из военных проектов в чистую науку. У них появились профессиональные свободы работать над проблемой по своему выбору, публиковать полученные результаты и обсуждать свои идеи с иностранными коллегами. Ограничения на эти свободы, связанные с секретностью, в общем, похожи на наши. Новая свобода пьянит российских ученых, они полны оптимизма и уверенности в будущем".
