В общем, он, как всегда, прошёл мимо. Не разбил, не взорвался и денег никому не дал.
На площади уже начиналась игра.
Демонстранты сжимались в группы, скандировали речёвки. Центр площади занимали силовые подразделения. У памятника стояли специальные автобусы. Громкоговоритель громкоговорил о том, что акция не согласована, и советовал всем разойтись. Протестующие теснились по краям, но не расходились. Полицейские строились в красивые манипулы – в шлемах, с щитами и дубинками вместо мечей – и красиво атаковали, рассекая толпу. Каждый раз выхватывали внутрь построения с десяток горлопанов, которых затем помещали в специальные фургоны с решётками. Иван Борисович стоял поодаль и откровенно наслаждался красотой работы подразделений. В этом было… было что-то эпическое. Ауслендер пошёл вдоль периметра площади, чтобы осмотреть всё и возвращаться домой.
По пути он снова ранил своё сердце. Увидел мальчишку. Юный, наверное, студент первого или второго курса. Прыщавый. Нескладный, непривлекательный, как сам Ауслендер в свои студенческие годы. Мальчик стоял. Мальчик кричал лозунги. Горели его глаза. Так горели, что, казалось, рассеивали темноту не хуже фар автомобиля. Ауслендер сначала прошёл мимо. Но потом не выдержал и взорвался. Он кинулся назад, стал пробираться через толпу. Он хотел поговорить с этим мальчиком.
Он думал: надо ему сказать. Это не то, что ты думаешь. Ты пропадёшь, погибнешь. Сейчас тебе кажется, что ты участвуешь в каком-то важном и нужном деле. Тебе кажется, что это мужество и героизм. Ты такой же, как я, знаю. Ты никогда не мог проявить нормальное мужество, подравшись с обидчиком. Ты не виноват, такой уж ты уродился, трус, хлюпик и неудачник. И вот теперь ты хочешь за всё отомстить. Всем доказать. Ты видишь себя героем. Но тебя просто используют. Сегодня тебя поднимут на революцию, завтра отправят на войну. Ты сдохнешь. В первом же бою, наглотавшись свинца, обгадившись со страха, в слезах, ты умрёшь, а настоящие мужчины, умные и хитрые, умеющие, когда надо, спрятаться во втором эшелоне и атаковать наверняка, – они переступят через твой труп и пойдут делить трофеи и красивых женщин. А у тебя никогда не будет женщин. Никаких.
Но Ауслендер не нашёл мальчика на старом месте. Он оглядывался, рыскал взглядом в толпе, искал мальчика. Мальчика не было. «А был ли мальчик? – подумал Ауслендер. – А был ли мальчик?»
Зато совершенно неожиданно Иван натолкнулся на Асланяна. Рюрик Иосифович стоял как бы в толпе, но одновременно и нет, а совершенно независимо. Кажется, он был чуть-чуть пьян. Асланян прижал к себе Ивана и начал что-то рассказывать, что-то очень странное:
