Впрочем, к предупреждению Иван Борисович отнёсся со всей серьёзностью. И в назначенный день на митинг не пошёл. Вернее, пошёл. Но не на митинг. А как бы просто прохожий. Чтобы где-нибудь рядом постоять. Посмотреть. Но не участвовать.
Станция метро «Адмиралтейская» открылась в Петербурге недавно. Когда Ауслендер был молод, рядом с Дворцовой площадью и с Исаакиевской не было метро. Если ты хотел на Дворцовую площадь, то ты шёл от станции метро «Невский проспект» или ехал на троллейбусе. И к Исакию тоже пешком. А теперь открыли новую станцию, между Дворцовой и Исаакиевской. Очень хорошо. Очень удобно.
Так думал Ауслендер – просто чтобы о чём-нибудь думать. Он вышел на «Адмиралтейской» и направился к Исаакиевской площади. Не было толп народа. Были какие-то группы. Кто-то, наверное, тоже шёл на запрещённую демонстрацию. Но не афишировал. Все словно вышли просто погулять. Отчего бы не погулять в такую холодину?
Ауслендер шёл по улице и вдруг увидел картину, которая тронула его сердце. Невдалеке от метро, на первом этаже старинного дома светился жёлтым и красным Макдоналдс. Высокие, во всю стену окна-витрины обнажали внутренности едальни. Заведение было на две трети заполнено посетителями, они жевали, пили, смеялись, разговаривали друг с другом. С внешней стороны одного окна примостился неутеплённый бродяга. Он аккуратно разложил свою снедь на выступе под оконным проёмом. Ауслендер увидел какие-то куски хлеба, консервную банку. Водки не было. Была какая-то мутная жидкость в пластиковой бутылке. Бродяга стоял за стеклом и, вероятно, представлял себе, что он вместе со всеми, он в Макдоналдсе, он тоже ест, пьёт и шутит. У него тоже есть семья, есть компания и будущее. И жёлтый свет трактира освещал его так же, как настоящих посетителей. И до соседнего столика было рукой подать. Только между бродягой и миром было стекло, толстое антиударное стекло. И за стеклом было тепло. А здесь, на улице, холодно.
Ауслендеру захотелось плакать. Захотелось дать бродяге тысячу рублей, чтобы он смог покушать в трактире. Но Иван Борисович понял, что так он сделает только хуже, так он разбудит бродягу от его золотого сна. Ауслендер захотел разбить стекло едальни. Разбить все сияющие витрины на этой сияющей улице, уничтожить все барьеры и границы, разделяющие нас, мешающие нам понимать, что все мы – люди, все мы имеем одинаковые права на всё, что ни есть в этом мире. Ауслендеру захотелось взорваться кометой, сияющим метеором, чтобы осветить тьму и раздвинуть холод.
