Мак-Кендрик коротко кивает и долго рассматривает потолок, прежде чем ответить. Его серые глаза перебегают с места на место, а на тонких губах играет слабая улыбка.
– Я никогда не любезничал с мальчиками, – говорит он. – Они не в моем вкусе.
Кэвендиш вновь презрительно фыркает.
– Неужели ты хочешь уверить нас в том, что тщательно подходишь к выбору задницы, которую обкладываешь осадой? Судя по тому, что я слыхал, после пинты-другой виски ты готов трахнуть собственного дедушку.
– Осада здесь ни при чем, – невозмутимо отвечает Мак-Кендрик.
– Я вижу, у вас нет ни стыда, ни совести, мать вашу, – заявляет Браунли, тыча пальцем в лицо Мак-Кендрику. – Виновны вы в убийстве или нет, но я прикажу вас высечь.
– Я никого не убивал.
– Мы уже выяснили, что вы лжете, – продолжает Браунли. – Мы со всей очевидностью убедились в этом. И, если вы солгали в одном, то почему бы вам не солгать и еще в чем-нибудь?
– Я никого не убивал, клянусь вам, – повторяет Мак-Кендрик.
– Если вы позволите мне осмотреть его, мистер Браунли, – предлагает Самнер, – то, быть может, я смогу обнаружить какие-либо симптомы.
На лице Браунли отображается насмешливое любопытство.
– И что же это за симптомы такие? – вопрошает он.
– Если помните, у мальчика в промежности присутствовали многочисленные изъязвления. Если они имели венерическую природу, что вполне вероятно, то они могут наличествовать и у преступника. Кроме того, на его пенисе могут обнаружиться следы раздражения или потертости. В конце концов, задний проход у ребенка очень узкий.
– Будь я проклят, – вырывается у Кэвендиша.
– Очень хорошо, – соглашается Браунли. – Мак-Кендрик, раздевайтесь.
Но корабельный плотник даже не делает попытки пошевелиться.
– Снимайте одежду, – повторяет Браунли, – или мы разденем вас сами.
Медленно и неохотно Мак-Кендрик начинает раздеваться. Руки и ноги у него худощавые, но сильные; между темно-красных сосков виднеется курчавая поросль каштановых волос. Самнер, начиная осмотр, мысленно отмечает, что для такого хрупкого и невзрачного мужчины он обладает внушительным набором гениталий. Яички у него тяжелые, темные и отвислые; член, хотя и не отличается чрезмерной длиной, выглядит толстым, как собачья морда, а кончик его широкий и блестит, как новенькая монета.
– Видимых шанкров[57] нет, – сообщает Самнер. – И никаких следов изъязвлений или потертостей.
– Кто его знает, может, он воспользовался свиным салом, чтобы облегчить себе вход, – замечает Кэвендиш. – Кстати, вы осматривали задницу Ханны на предмет наличия следов смазки?
