Олег верил и не верил Кащееву. Тот божился, что завязал с прошлым. В церкви на него нашло озарение.
— Понимаешь, я вдруг отморозился. Баста, не хочу через кровь. Можешь верить, можешь нет. Я на себя, как бы с неба Его глазами зыркнул и ужаснулся, какая я гнида. Для меня было человека пришить, как два пальца. — Кащеев отвернулся в сторону и три раза быстро перекрестился. Голенев посмотрел туда же и увидел икону.
— Ты еще и в Бога веришь?
— Верую. Я церковь у себя построил и батюшку выписал.
— Странный ты тип…
— Был чумной. А теперь задумался. Что творю и зачем? Ради хрустов? Я их и так нарублю. Ты же наквасил почти без крови… Турок не в счет.
Олег насторожился:
— Ты о чем?
— Не гоношись. Я слыхал, ты за друга разобрался.
— Много знаешь… — Усмехнулся Голенев.
— Мирок маленький, все ля-ля тополя. Так вот, я сначала бесился, что твой Постный с заводом цемента кашу заварил, а потом думаю, чем мне плохо? Пойдет дешевый цемент, строить начнут. Больше домов, больше леса. Дома не только из бетона варганят. А у меня дерево, у меня обои, у меня кирпич. Будут хватать, мне прибыль. Я тебе обещаю, стройку твоего мэра блатные за версту обегут. Ни один гвоздик не пропадет, сукой буду…
— А говоришь, завязал?
— Привычка… Не притыривайся к словам… Ты там на юге свои бабки квась, чтобы завод поставить, а я здесь прослежу, чтобы никто мэру подлянки не клал. Идет?
— Идет, если не врешь.
— Чтоб мне век воли не видать.
— Снова за свое?
— Да ладно тебе. У блатных это самая верная клятва. А я в тюрьме пятерик с довеском отмотал. Ты не думай, воровская честь — штука серьезная. У нас за слово башкой отвечают… А теперь иди под бочок к молодой жене. Я тоже о кости своей Маки потрусь. Слаб на костлявеньких…
Кащеев проводил Голенева в спаленку для гостей. Тоня лежала на огромной кровати и смотрела на себя в зеркало. Потолок в спальне состоял из зеркал. Олег запер за собой дверь и прилег рядом:
— Чего не спишь?
— Не получается. Как вспомню эти рожи, трясти начинает.
— Забудь. С такими мыслями жить нельзя.
— О чем ты с ним говорил так долго?
— О разном. Странный мужик. Клялся, что с уголовщиной завязал. Обещал Тихону помочь.
— Ты ему веришь?
— Верить надо делам, а не словам. А по делам он поступил круто. Своего главного помощника пристрелил. Этим не шутят.
— Все-таки я и его боюсь. И девушку его голую тоже…
Олег не ответил, размышляя о чем-то своем. Потом прижал жену к себе и тихо сказал:
— Тоня, я не могу тебя оставить здесь. Ты поедешь со мной.
