Утомившись от подсчетов, Гена сбросил с живота Маки аккуратно уложенные пачки купюр. Банкноты разлетелись по постели, окружив обнаженную подругу сторублевками с портретом вождя мирового пролетариата. Зрелище получилось весьма экзотическое, и бандит возбудился. Похлопав женщину по худой попке, притянул ее к себе, и навалился сверху. Отдавалась Мака так же странно, как и выглядела. Внешне никакой страсти она не проявляла. А лишь смотрела на своего любовника широко расставленными глазами, как змея смотрит на птичку, привораживая и притягивая ее к себе. Кащеева именно это спокойствие любовницы и заводило. Он брал ее жестоко, с присущей его натуре черной фантазией. Сегодня это был эротический этюд с денежными знаками. Она отдавалась, но не покорялась. В Маке, помимо всех остальных кровей, текла и цыганская. Вполне возможно, гены свободных степных предков и помогали ей сохранить себя в союзе с извращенным бандитом.
Кащеев любил ее долго, не обращая внимания на телефонные звонки, на мелодичный перезвон в передней. Кто-то даже постучал им в окно. Но Гена был полностью увлечен процессом, и продолжал свое дело. Маке он надоел. Она умела руководить его страстью. Он даже не понял, что она сделала, зарычал как раненый зверь и успокоился. Она тут же встала и ушла. Он еще лежал, отдав ей все силы, но телефон продолжал надрываться. Гена выругался, протянул руку и снял трубку. Звонил Стеколкин.
— Ты видел сегодняшнюю газету?
— Нет, а что?
— Там статья о мэре. А тебя называют бандитом.
— И ты мне звякнул, чтобы сообщить эту новость?
— Я думал, что обязан поставить тебя в известность.
— Считай, что поставил.
Не успел Кащеев положить трубку, как позвонил полковник Курдюк. Он тоже читал газету. Гена отключил телефон, аккуратно собрал разбросанные сторублевки, спрятал их в сейф и отправился в душ. После ванной понял, что голоден. Мака никогда ничего не готовила. В доме имелись лишь алкоголь и фрукты. Завтракали они в Какманду. Когда не хотелось идти в кафе, благо Какманду находилось в двух шагах от коттеджа бандита, официантка Светлана приносила еду домой. Кащеев оделся и вышел на улицу.
В кафе все столики были заняты. При появлении хозяина поднялся страшный гвалт. Местные уголовники с газетой в руках спешили ему навстречу.
— Мужики, хули поднимать кипиш по пустякам. Ну пишут, и хер с ними. — Отмахнулся Кащеев, но одну газетку прихватил. В кабинете, куда ему подали завтрак, пробежал глазами первую полосу, хмыкнул, с аппетитом закусил, и через черный ход выбрался на воздух. Настроение у него резко поднялось. В связи с началом избирательной компании захотелось праздника, и он направился к церкви. Но церковь, к его удивлению, оказалась на замке. Тогда он зашагал к рубленому домику, что выстроил для настоятеля.
