— Так ли? — усомнился полковник.
— Убежден в атом! Ведь именно он дал показания об Озерове, причем по собственной инициативе. Я его за язык не тянул.
Батов устало откинулся на спинку стула.
— Что ж, пусть будет по-вашему, только работать нужно и с Озеровым и с Вознюком…
Телефонный звонок помешал закончить мысль. Батов снял трубку.
— Слушаю… Да, у меня… Несите сюда. — Заметив вопросительный взгляд майора, пояснил: — Получен ответ из Харькова…
В сообщении говорилось, что вагонный мастер Вознюк действительно погиб на фронте, а сын его в 1941 году был вывезен в Германию. До угона в Германию Андрей Вознюк был комсомольцем и арестовывался гестапо по делу группы молодых патриотов. Мать Вознюка умерла год тому назад.
— Вот видите, товарищ полковник! — воскликнул Дорошенко.
— Не торопитесь, Иван Андреевич, — остудил Батов майора. — Я буду искренне рад, если оправдаются ваши предположения. А сейчас… Нет, лучше через полтора часа вызовите Озерова: побеседуем с ним вместе.
Дорошенко приготовился протоколировать показания задержанного. Очень интересно было ему понаблюдать, как поведет разговор старый чекист Батов, повидавший за долголетнюю службу не одного такого Озерова.
Полковник не торопился, давая возможность задержанному освоиться с обстановкой, прийти в себя.
«С чего он начнет?» — подумал майор, мысленно строя план допроса.
Батов полистал тощую папку с материалами задержания, подымил папироской и наконец спросил, обратясь к Озерову:
— Как дела, Матвей Иванович? Может, закурите? — он протянул ему пачку «Казбека». — Курите, не стесняйтесь.
Озеров поднял лысеющую голову, взял папиросу, неумело закурил.
— Дела? Хныковые мои дела, товарищ полковник. Как сажа. Устроили вы мне тут сандаловы муки…
— Танталовы, — поправил полковник бывшего «географа».
— А шут с ним, танталовы они или сандаловы! — угрюмо буркнул Озеров. — Шел на родину, душой рвался домой, а засел у вас.
— Зачем же так мрачно? Три дня у нас гостите, и уже хозяева надоели? Нехорошо, — пошутил Батов. — Обижаете нас.
Озеров бросил недокуренную папиросу в пепельницу, наморщил лоб — Я серьезно… а со мной, как с младенцем. Лучше сказали бы, когда отпустите.
Полковник резко наклонился вперед, посмотрел Озерову прямо в глаза.
— Какого числа вам нужно быть в Одессе?
Озеров отстранился, насмешливо щурясь:
— За кого вы меня принимаете, товарищ полковник? Или у вас так принято? Мне не до шуток.
— Так, так, — постучал Батов пальцами по столу и принял прежнюю позу. — От ответа ушли в сторону? Хорошо, мы еще вернемся к нему, а сейчас, быть может, назовете свою настоящую фамилию?
