Докладывая Батову о результатах допроса, Дорошенко решил, кроме коротких протокольных записей, поделиться и некоторыми своими выводами. В расчет брались и противоречия в показаниях обоих задержанных, и сообщение из Одессы, и ряд других сведений.
— Судя по всему, Озеров — агент иностранной разведки и собирается в Одессу, чтобы встретиться с другим шпионом. В лицо его Озеров не знает, поэтому паролем явится портсигар с пакетиком шведских лезвий.
— Допустим, это еще ни о чем не говорит, — заметил Батов. — Простите, перебил вас, продолжайте.
— Именно ради Озерова, ради того, чтобы версия о побеге выглядела правдоподобной, пристегнули к нему и Вознюка. Вот он, мол, живой и неподкупный свидетель! Парню дали возможность бежать из лагеря, надеясь, что о своем напарнике он ровным счетом ничего не знает, кроме сведений, о которых тот сам рассказал. Но Вознюк оказался наблюдательным человеком. Логично?
— Пожалуй, смысл есть, но пока версия строится на одних умозаключениях…
— А портсигар? — перебил Дорошенко. — Он разве ни о чем не говорит?
— Что — портсигар?
— Озеров-то не курит! Я в этом лично убедился! Хотя может показаться странным, даже глупым, что в качестве пароля некурящего агента снабдили портсигаром. Но и этому есть объяснение: шпион, живущий в Одессе, имеет такой же портсигар.
Дорошенко не забыл отметить и некоторые моменты, свидетельствующие о топорной работе хозяев Озерова. Подготовили они его очень плохо, будто заранее были уверены в его провале.
— В деле Озерова все просто и ясно. Остается выяснить, кто его ждет в Одессе… Думаю, на это много времени не потребуется.
Майор закончил доклад, закрыл папку с документами и встал, ожидая разрешения уйти.
— Сядьте, — сказал Батов обычным своим негромким баском. Но именно это ровное «сядьте» заставило Дорошенко усомниться в своих выводах. — Вам просто и ясно, а мне — не очень. Быть может, в приключенческих опусах так и бывает, но в жизни все сложнее. Нам с вами, дорогой Иван Андреевич, не приходится рассчитывать на глупость противника. Мне понятно ваше стремление идти к решению задачи кратчайшим путем. Но упрощать-то зачем?
Хмурясь, полковник закурил, и густая пелена дыма заволокла его лицо. Дорошенко заволновался: то, о чем говорил Батов, приходило на ум и ему самому.
Батов сделал несколько глубоких затяжек и притушил папиросу.
— Что вы думаете о Вознюке? — спросил он, присаживаясь напротив майора.
— Первое впечатление в его пользу. Думается, что не окажись на его пути Озеров, сидеть бы Вознюку в лагере до второго пришествия.
