Вновь зазвонил телефон. На этот раз Сильвия Вагнер не обратила на звонок никакого внимания.
— Изабель все это было совершенно безразлично. — Девушка помрачнела. — У нее в голове были одни развлечения: дискотеки, вечеринки, удовольствия, поездки в конюшню… Здесь она вообще ничем не занималась.
В приемную вошел темноволосый мужчина в круглых очках в роговой оправе.
— Георг, — обратилась к нему Сильвия Вагнер, — с тобой хочет поговорить уголовная полиция.
Боденштайн кивнул компаньону Керстнера.
— Здравствуйте. — Тот с любопытством взглянул на Боденштайна. — Без проблем.
Доктору Георгу Риттендорфу, как и Керстнеру, набежало примерно сорок — сорок пять лет. У него было узкое дружелюбное лицо. Как и Боденштайн, доктор был высокого роста. В его густых темных волосах пробивались первые седые прядки, а голубые глаза за толстыми линзами очков смотрели настороженно и выжидательно. Судя по всему, он обладал здоровой самоуверенностью: в нем не ощущалось нервозности, охватывающей практически любого человека, который не каждый день имеет дело с полицией.
— Давайте пройдем в кабинет, — предложил он. — Хотите кофе?
— С удовольствием. — Боденштайн проследовал за ним и сел за стол, за которым накануне Керстнер услышал новость о смерти своей жены.
Риттендорф хлопотал у кофе-машины.
— Вы знаете, что случилось с женой вашего коллеги?
— Да, — кивнул Риттендорф. — Ужасная новость. Но я не могу сказать, что очень опечален. Ни для кого не секрет, что мы с Изабель терпеть друг друга не могли.
— Вы можете предположить, что кто-то мог иметь мотив для ее убийства? — спросил Боденштайн.
— Конечно. — Риттендорф пренебрежительно фыркнул. — Я, например.
— Вот как? Почему? — Боденштайн внимательно посмотрел на высокого темноволосого мужчину и попытался понять, что тот собой представляет. Интеллектом он наделен, это не вызывает сомнения.
— Эта женщина превратила жизнь моего друга в ад. Я с трудом мог выносить ее, как и она меня.
Взгляд Боденштайна блуждал по кабинету и задержался на гербе, висящем на стене между разнообразными дипломами и фотографиями в рамках. Переплетенные между собой две буквы образовывали перекрещенные мечи.
— Студенческое сообщество? — спросил он и прищурился, чтобы разглядеть фразу на латинском языке, помещенную на гербе.
— Да, — Риттенберг обернулся, — это герб. В университете мы с Михой входили в одно и то же студенческое сообщество. Мы поддерживаем его до сих пор, это так называемая «Команда ветеранов».
