Пьяница их поманил за собой – они и пошли за ним!
Все матери, кроме Валентины, стояли перед Беспалым.
Старенький трактор непременно завяз бы в дорожной колее, поэтому машина так и осталась под навесом. Председатель, запахнувшись в шинель, сам принялся месить дорожную глину, с каждым своим шагом вытаскивая на башмаках до пуда земли. Следом за ним, выбиваясь из сил, поспешила верная его тень – Агриппа.
Наконец в дождевом тумане дрогнул слабый огонек. Беспалый поднялся к ненавистной избе. Шинель налипла на него, полы ее напитались водой. Скользила и падала за ним Агриппа. Оказались они возле крыльца.
– Иди, – подал Беспалый голос. – Мне не о чем с ним толковать.
Агриппа послушно вступила в сени. Дождь бессильно хлестал огромную крышу. Бледная и мокрая появилась Агриппа в жарко натопленной горнице.
Трещала печь. Безумец, как всегда, валялся. И сыновья валялись возле него. И лисенковские дочки, и поселенцевы дети были с ними. Их глаза, уставившиеся на разгневанную учительницу, были бессмысленны. От них шел проклятый, тут же узнаваемый ею запах.
Лишь Владимир Книжник, забившийся в угол, сразу узнал учительницу – остальные равнодушно отвернулись к мискам и котелкам.
– Налейте ей! – развеселился хозяин, увидев, кто пожаловал. – Согрейся, Агриппа! Мои сукины сыны согрелись! – так он хохотал, почесывая грудь.
Агриппа гневно ударила руку подскочившего Пьяницы, из ковша выплеснулась водка, и собаки, лежащие вместе с детьми, вскочили, угрожающе рыча.
– Ты есть зло, – с горечью сказала Агриппа. – Как ты еще живешь?
Оттолкнув Пьяницу, бросилась она к школярам, пытаясь поднять их. И заплакала от бессилия, когда повалился даже послушный прежде Степан. Однако сыновья потихоньку стали приходить в себя от ее криков.
Безумец на все это только ухмылялся, а Пьяница, кривляясь, безнаказанно прыгал перед ней и корчил ей самые гнусные рожи. Наконец школяры кое-как встали, построились и двинулись в сени, оставляя за собой запахи водки и собачьей шерсти. А когда они выползли на дождь, всем им стало плохо. Поддерживаемые Агриппой и Беспалым, беспрестанно падая, измазавшись глиной, спускались они с холма. Лисенковские дочки заплакали, мальчишки сопели, задыхаясь от еще более припустившей небесной воды.
Лишь к утру все прибыли в деревню, измученные размокшей дорогой. Селяне встречали их возле школы. Матери подскочили к детям – но Председатель их тут же остановил. И прежде всего обратился к рассвирепевшей, скорой на расправу Наталье с просьбой не наказывать Владимира Музыканта. Затем, показывая на потрепанных, дрожащих птенцов, спросил жителей:
