Казанцева как ошпарило, ведь он служил в вооруженных силах, как мог забыть такое событие. Его вся страна отмечает, можно бы выпить не один стаканчик. Он с надеждой смотрел на неприступного Потанина.
– Сань, ведь армия наша фашистов разгромила! Может, пустим молодежь погреться.
– Не полагается… Если Ганзин узнает, выгонит нас обоих.
И тут у Сашки Потанина, истинно русского человека, дрогнуло сердце – чем же он хуже других?
– Ладно, грейтесь, но руками ничего не трогать. И чтоб ни-ни! Начальник у нас строгий!
Девчонки с восхищением оглядывали железную громадину, дышащую паром, любовались блестящими латунными трубками и ручками рубильников, казалось бы, сделанных из золота.
Сели за стол.
– Илья, – скомандовал гармонист, – чего притих, доставай!
Парень распахнул полушубок и на столе оказались из темного стекла две бутылки водки и с сургучовой пробкой. Все знали цену бутылок, каждая стоила по три рубля двадцать копеек, но не знали, из чего будут пить.
Потанин принес помятую алюминиевую кружку.
– Вот… пейте, но мне не наливайте, я на работе не пью!
Народ оживился, у кого-то в кармане оказалась кое-какая закусь. Наливали в кружку по булькам, это дело доверили музыканту, у него слух хороший.
Пили по кругу. Девчатам наливали по чуть-чуть, чтоб на ногах стояли и не качались. Замыкающим оказался Потанин. Гармонист подал ему кружку со словами:
– На, испей чашу сию в честь праздника!
– Спасибо. на работе не пью!
– Да ты не мужик, что ли? – зашумела женская половина.
– Ну ладно, глоточек отопью.
Он поднял кружку так, что зайчик от дна ее прыгнул на потолок.
Молодежь разогрелась, заиграла гармонь, дружно запели:
Солнце скрылось за горою,
Затуманились речные перекаты.
А дорогою степною шли с войны
Советские солдаты.
Потанин слова песни выговаривать не успевал, но в такт мелодии притопывал громко.
Одна девица залюбовалась блеском латунной ручки и спросила:
– Эта ручечка из золота, ее потрогать можно?
– Да нет, это начищенная латунь золотом блестит, а трогать ее невозможно. Эту ручку можно брать только в аварийной ситуации.
Девица не поверила словам Сашки, отвернулась и про себя подумала:
«Все вы мужики такие – потрогать не даете. А ручка эта явно из золота, меня не обманешь».
И как только Потанин отошел к столу, где вновь наливали, и кружка зашаталась по кругу, она взяла ручку рубильника и потянула на себя, поцарапала блестящую поверхность булавкой, помусолила пальчиком и, налюбовавшись, вернула ручку в прежнее положение, зевнула и стала подпевать:
