Значит, ему завидует этот парень? Получается, что не нужно спасать человека, не нужно быть честным, чтобы не навлечь на себя вражду! Ну нет! Теперь Семён не стыдился признаться, что эта ссора в семье Решетовых чем-то порадовала его. Что связывает Анну с этим человеком?
— Мы с тобой, я вижу, живём как рыба с водой: я на дно, а ты — на берег! — с тоской говорил между тем Николай. Хмель его мало-помалу проходил. — Зря мы с тобой приехали сюда. Ты-то совсем зря… Нору свою там разрушили, теперь и вернуться не к чему… Я тебе корову дома оставил… жила бы ты, как богиня! Так нет! Хочу-де и я для целины. поработать! А что работа твоя? Повариха!
Анна сидела, подперев голову рукой. На обидные слова не отозвалась даже взглядом. Это обеспокоило Николая:
— Что молчишь? Говори! Для тебя ведь каждый пустяк — поведение! Очень уж ты всерьёз живёшь. — Вдруг его точно осенило. Побледнев, придвинулся ближе к жене:
— А не ради ли бригадира ты здесь живёшь? Вчера со мной на свадьбу не пошла! Вы с ним так здесь вдвоём и оставались всю ночь? Весело ли было? Ведь хорош он? Молодой, красивый, геройский!
— Он-то хорош! За ним-то можно в огонь и в воду! — задумчиво отозвалась Анна. Николай весь подался вперёд, ещё больше побледнел и сжал кулаки. Семён испугался, что он сейчас ударит жену, хотел уже выскочить из вагона. Спокойный голос Анны остановил его. Она повторила:
— Он-то хорош, да тебя-то, дурака, не на кого оставить, тебе подпорка нужна! Да и вторым он будет. А ему первым быть положено!
— Ой, так ли? — домогался Николай. — Уж очень ты ветреная.
— Тебя не поймёшь: то я ветреная, то всерьёз живу!
— Зачем же ты врёшь, если можешь говорить правду!
— Правду и говорю: тебя не на кого оставить!
От звука её задрожавшего голоса в сердце Семёна хлынула боль. Горло сдавило. Он всё больше удивлялся необычным её словам, чувствуя в них редкую справедливость и силу. И напрасно боялся Семён, что Николай может ударить её: ни у кого, кто мог бы слышать этот честный голос, не поднялась бы рука.
Николай точно испугался беспощадного взгляда жены. Он отвернулся, вздохнул с печалью:
— Взлетел наш Семён высоко, ничего не скажешь, да сел низенько! Бригада-то отстала!
— Совесть у тебя под каблуком, Николай, забыл всё. Честь на волоске висит! Смотри, оторвётся, так и канатом не привяжешь.
Анна хотела пройти в вагон, но Николай, расставив широко руки, прыгал перед ней, издеваясь:
— Эк ведь ты! Глаза горят, голос дрожит, ну как в припадке.
