память. Я почему-то часто думаю теперь об этой женщине.
Сколько она прожила с тех пор? Кто знает…
Но почему я тебе об этом рассказываю?
Мне хочется, чтобы о ней кто-то помнил, кроме меня.
2015
46
АНЕКДОТИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК
Ко всем, кроме Самуила Р., кто-нибудь приходил. К
рыжебородому детине антисемитской наружности,
лежавшему на койке у окна, через сутки приходила мать, а
еще сын-семиклассник. От писателя Ярослава Б. ни на шаг не
отходила жена. А еще к писателю приходили какие-то
родственники и свойственники. Все они приносили фрукты, овощные супы и бульоны. С грустью смотрел Самуил на
чужое семейное и околосемейное шебуршение. Вот, к нему
ни разу никто так и не пришел. И оттого остальные
обитатели палаты смотрели на него свысока, с жалостливым
осуждением.
– Мужчина, хотите апельсин? – говорила ему писательская
жена, пренебрежительно улыбаясь. Самуил, само собой,
благодарил и отказывался.
Но если вы думаете, что он считал дни и, может быть,
даже часы, ожидая, когда его выпишут из больницы, то вы
ошибаетесь.
Дело в том, что всех этих совершенно чужих ему
свойственников и родственников Самуил в силу какого-то
психического недоразумения стал считать своими. Он,
47
конечно, не спятил в медицинском смысле этого слова и
умом понимал, что люди эти к его жизни никакого
касательства не имеют и не будут иметь, но ничего с собой
поделать не мог.
– Не дать ли вашему ребенку пару советов по физике? –
предлагал он рыжебородому детине, желая приносить
окружающим посильную пользу.
– Пока без надобности. Надо будет – скажем! – мычал
детина в ответ на деликатное предложение.
Но все-таки не эти люди занимали большую часть
болезненно чуткого воображения Самуила Р.
На соседней с Самуилом койке лежал совершенно
невзрачный забавный человечек с детской физиономией, у
которого в одно ухо был воткнут наушник, с проводом,
тянувшимся от приемника. Время от времени человечек
вскрикивал:
– В Уругвае-то наводнение! Эх, много людей погибло! В
Греции-то землетрясение! Эх, разрушения и человеческие
жертвы!
Самуил тщетно пытался испытать приязнь к безобидному
соседу, но ничего, кроме глухого раздражения почему-то
испытать не мог. И вот у этого-то невзрачного соседа
посетителей было еще больше, чем у писателя и у
рыжебородого… Невзрачного человечка по очереди
посещали жены – настоящая и бывшая; вокруг него
кучковались какие-то братья и сестры – родные, двоюродные
48
и еще какие-то. Но главное – к нему регулярно приходила
дочь Римма, в которую Самуил отчаянно влюбился.
