“Я живу в раю бензиновом,
Манекенов посреди,
В чем-то тра-та-та резиновом,
С жабой каменной в груди!”
Тогда я говорю:
– Я, конечно, в стихах не очень разбираюсь… Но, по-
моему, ты – гигант! Особенно про жабу!
Смотрю – он даже слезу смахнул. Поверил, значит,
дурачок. Ну, раз такое дело, я решил еще добавить:
– Ты, – говорю, – поэт! Большой поэт!
А он:
– Нет, Сеня, никакой я не поэт. Хотя мог бы быть. А
вместо этого я кандидат каких-то фиговых наук. Если
хочешь, расскажу тебе, почему так вышло.
Отказываться мне было неудобно, я вообще не люблю
людей обижать, и он начал:
– Видишь ли, Семен, я с детства мечтал стать поэтом…
Кропал стишки чуть ли не каждый день… И , вроде, даже
стало что-то получаться! Я почти ухватил свою мечту за
хвост! Мне было , наверно, двадцать лет, когда я заболел…
довольно тяжело. Когда я уже начал выздоравливать и даже
41
мог понемногу ходить, меня должна была навестить девушка, в которую я был тогда влюблен…
– Ого! – говорю я, – пойду Зинке расскажу!
Но Борис меня словно не слышит и гнет свое:
– Да , влюблен был. Что было, то было. И я решил ее
встретить. Спустился вниз к входной двери, толкаю эту
дверь, а она не открывается. Вот так номер. Ну, я поднялся на
этаж , на лестничной клетке там у нас окно (ну, ты знаешь) и
смотрю, не идет ли она. Солнце светит, лето, природа кое-
какая во дворе, девушка моя все не идет… И я чувствую, что
больше не могу стоять, что силы мои меня подводят. Но в
чем соль, в чем соль-то! Это было время (ну, ты помнишь), когда появились такие любители привязывать гранату к
двери… Кто толкнул, тот и взорвался. И вот я стою у окна, а
спуститься и толкнуть дверь посильнее боюсь.
Я говорю ему:
– Извини, что перебиваю, но снаружи-то видно, привязана
граната или нет. Взорваться может только тот, кто изнутри
эту дверь толкает.
Он отвечает:
– Вот и я так подумал. Вижу – мимо подъезда молодая
женщина с коляской идет. Кричу ей из окна: ―Эй, мамаша, не
посмотрите – что там двери мешает открываться?‖
Я говорю:
– Так, так! И что же было дальше?
А он:
42
– Оказывается, там клочок обшивки застрял и мешал
двери открыться.
Я тогда спрашиваю так аккуратно:
– Ну а девушка-то твоя пришла или нет?
Он говорит:
– Да не в этом дело. А вот стихи я с тех пор перестал
писать. Ты понимаешь – почему?
Я говорю:
– Я вообще стихов не люблю, поэтому не понимаю. А как
ты думаешь, вот Пушкин на твоем месте толкнул бы эту
дверь?
– Пушкин-то? – Борька задумался, – Кто его знает… Вот
Лермонтов бы точно толкнул…
