– О, смотри, Иван! Кажись, кто-то из наших ещё живой.
Сашка, ещё не пришедший в себя окончательно, не успел дёрнуться, как его подхватили с двух сторон и, встряхнув, подняли. Тут же он получил ставший уже знакомым мощный хлопок по спине:
– Ну, ты ж гляди! Младшой – и снова живой! Вот это чудо из чудес, – загрохотал, словно паровой каток под самым ухом, хорунжий. – Смотри, Роберт, – обратился он к бунчужному, стоявшему рядом и придирчиво осматривавшему Сашку, словно какое-то удивительное событие, – вот везёт парню так везёт.
Видимо не разделяя такого оптимизма, Тельманов скривился и, оставив Сашку в покое, резким движением выдернул из безголового трупа, скорчившегося у их ног, автомат с тёмным от крови штыком. Повертев его в руках, он протянул оружие младшему уряднику и обратился к тяжело дышащему Шестопалу, показывая на обезображенное тело:
– Да не кричи ты так, хорунжий. Хорошо, видать, тебя приложило?! Контузило, небось? – И, обращаясь уже к Сашке, сказал: – Смотри, парень: азап-то твой – ещё б секунда, и подорвал бы вас обоих! – Тельманов носком разбитого ботинка ткнул в сжавшуюся в предсмертной конвульсии руку с намертво зафиксированным в ней серебристым цилиндриком гранаты. – Проверь оружие, патроны, и гранату тоже прибери. Она ему больше ни к чему. Ты не ранен? Идти сможешь?
Сашка механически закивал, всё ещё не в силах оторваться от изуродованного тела у ног. Кровь, везде кровь. Такая разная: яркая и тёмная, водянистая и густая, блестящая от полосующих небо трассеров и осветительных ракет, но ни в одном варианте не похожая на те бутафорские лужи, что доводилось видеть в старых фильмах. Кровь имеет запах, который часто более выразителен, чем её вид. А ещё есть другие запахи – ведь люди, да, мёртвые люди, а уже не враги-соперники, перед неминуемой смертью не могут стыдиться. Незачем, да и смысла более нет. Поэтому вокруг висит резкий запах крови, смешанный с другими запахами, высвобожденными скорченными в смертельных конвульсиях телами. Запахи, к которым он привык с детства, но почему-то только сейчас понял их простую суть. Конец для всех один, а после него тебе уже всё равно, как о тебе подумают: вспомнят ли, похоронят с почестями. Просто будет темнота и, возможно, наконец-то, спокойствие.
Хорунжий что-то пощёлкал в нарукавном компе и через минуту, став вновь самим собой, обратился к ним:
– Медпакет сработал. Я думаю, на сегодня всё для нас. Отвоевались. Не должны они снова полезть после таких потерь…
