Героические были из жизни крымских партизан | страница 9

На рассвете тайком уходили летучие боевые группы на операции. Они рушили мосты, налетали на отдельные немецкие машины.

Немцы никак не могли понять, откуда берутся партизаны и куда они исчезают после операции. Все тропы, ведущие в Большой лес, под неусыпным наблюдением. Ни одна живая душа там не появляется, а машины летят в воздух, гибнут солдаты, старосты, полицаи.

В деревню прибыла небольшая румынская команда во главе с унтером — квартирьеры.

Солдаты, усталые, грязные, обовшивевшие, ругали фашистов и своего «вождя» Антонеску; ели, пили вино и не замечали, а может, не хотели замечать вооруженных партизан, как у себя дома ночами разгуливающих по деревне.

Прибыла румынская рота во главе с напудренным капитаном. Начались повальные обыски — разумеется, безрезультатные. Капитан отчаянно ругался, бил солдат, особенно унтера, который так и не протрезвел и в полубеспамятстве был отправлен под арест.

На рассвете из отряда прибежал Николай Спаи:

— Уходите! Немцы, эсэсовцы! Уходите!

Бегали по домам, предупреждали тех, кто еще был в деревне. Кто-то успел убежать, а кто-то и нет. Каратели нагрянули на трех машинах, командовал ими бывший фрайдорфский агроном.

Задержанных загнали в клуб, выстроили у белой стены. Офицер прошелся вдоль строя — туда и обратно, потом подошел к Лели, стоявшему на правом фланге:

— Где скот? Почему пустые закрома? Где, наконец, народ?

Лели ответил спокойно:

— Народа нет. Да разве его удержишь…

Офицер смотрел в глаза председателю:

— Арестовать! — и ударил Лели хлыстом.

Подошел к черноусому Спаи:

— Партизан? Арестовать… И этого. — Кончик его хлыста упал на плечо Григория Александровича. Отошел, приказал, показывая на молчаливых людей, стоящих у стены: — А этих — расстрелять!

Арестованных погнали по старой лесной дороге в Керменчик. А в деревне за их спинами строчили немецкие автоматы, кричали люди… Черный дым потянулся от Лак по всему хребту, запахло гарью.

Маленький узкогрудый бухгалтер не спеша шел между богатырями Лели и Спаи — рослыми, плечистыми. Дорога круто взяла вправо, в Керменчик… Там комендатура, гестапо, полицаи. Уже виднелся старый минарет с серебристым серпом.

Старик прошептал:

— Вам надо непременно бежать. Я отвлеку их на себя, устрою прощальный концерт, а вы в лес, в лес…

— А вы, Григорий Александрович? — Лели сжал стариковскую руку.

— Я старше вас, и делайте, что прошу, требую наконец!

Дорога пошла вниз. Старик рванулся вперед, упал и оглашенно закричал: