— За этим пришел?
— За этим.
— Так запросто не укусишь — зубы поломаешь.
— Небось прикинул, Михаил Андреевич.
— Дело трудное, — повернулся ко мне Македонский. Лицо его, освещенное красноватым отблеском костра, показалось мне усталым. Да, такие гиганты и то снашиваются.
— Выкладывай, Македонский.
— Божий свет не без добрых помощников.
— Кто он?
Пришел комиссар Василий Черный, вытянулся на лежанке, пахнущей свежим сеном.
— Фу, ножки мои гудят по-стариковски.
— Поговорили? — спросил Македонский.
Черный поднялся, посмотрел на меня.
— Речь о мельнике, ну который прилепился к нам в шурынской мельнице. Помните?
— Еще бы!
— Через него путь к железной дороге. Вот так. — Комиссар знал мельника давно как хорошего специалиста, но человека нелюдимого.
Пока мельника держали особняком, в отрядные секреты не посвящали. Он хорошо знал свое место и любопытства ни к чему не проявлял.
— Ему можно доверять?
— Нужно.
— Старший брательник мельника — будочником на той дороге. И живет прямо у переезда. Вот так-то. — Черный замолчал, зажал губами соломинку.
Мы с Македонским глядим на комиссара: что он скажет окончательно? А Василий Ильич, не скорый на решение, всегда осторожный, молчит, будто испытывает наше терпение.
— Да ты как думаешь? — уже горячился Македонский: ему не терпится получить немедленное «добро» и сейчас же закрутить дело, чтобы пыль столбом пошла.
Черный, по привычке поджав губы, все еще прикидывает «за» и «против».
— Он же мог убежать! Ан нет, помогал нам мукичку перебрасывать на тот берег, — подсказывает Македонский.
— А что ему оставалось делать?
Македонский с отчаянием обращается ко мне:
— Ты начальство главное — приказывай.
Хитер, бес, ведь он в душе уже решил положиться на мельника, а сейчас ищет только официального согласия комиссара. Тут он до конца пунктуален, ему необходимо комиссарское согласие во что бы то ни стало — так уж заведено. А Черный ждет, что я скажу.
— За мельника! — отвечаю ему.
— Видал? — хлопнул ладонями Македонский.
— Попробуем, — соглашается комиссар, кричит: — Иван Иванович, бегом за мельником и ко мне!
Появляется Иван Суполкин, а с ним и мельник в рабочей одежде, низенького неприметного роста, на вид лет тридцати пяти и, видать, болезненный — лицо с желтизной.
— Давно бывал у брата? — допытывается Македонский.
— За два дня до нападения на мельницу.
— Где он работает?
— Известно где, будочником, на железке.
— Как он с оккупантами?
— Водится, — коротко бросил мельник.
— А ты? — вмешивается комиссар.
