— Хорошо, — сдался он, — ставится на голосование вопрос о рассмотрении перспективного плана товарища Березина…
— О принятии плана, Егор Михалыч, — ласково перебил капитан. — Зачем нам разводить лишнюю волокиту? Товарищи, в основном, с планом уже знакомы. А детали доведем позже, в рабочем порядке…
— Вопрос о принятии плана товарища Березина, — бесцветным голосом согласился Дробышев. — Кто за?
Березин поднял руку первым, почти одновременно с ним — еще трое, сидевшие рядом друг с другом (включая «Шарикова»). Еще две руки поднялись с другой стороны стола. Тут, однако, возникла некоторая пауза; некоторые, уже готовые было поднять руку, замешкались под тяжелым дробышевским взглядом. Березин удивленно приподнял брови, отчего его лицо обрело вдруг комично-обиженное выражение.
И в этот момент руку медленно поднял Кузьма Емельяныч.
Дробышев, заметив это краем глаза, повернулся к нему. «И ты, Брут!» — говорил взгляд первого секретаря. Но дело было сделано. Остальные, убедившись, на чьей стороне перевес, поспешно поднимали руки.
Сергей смотрел на совершающийся на его глазах переворот и думал, что, в принципе, отсюда он мог бы их всех перестрелять. Если бы, конечно, в обойме было не три патрона. Тремя он мог бы уложить Березина, Дробышева и Зверева (если, конечно, попадет, что не факт), но остальные вряд ли дадут ему уйти. А героически жертвовать собой он не собирался.
И в этот момент, когда в полной тишине поднимались последние руки, и Дробышев уже открывал рот, чтобы обреченно задать формальный вопрос «кто против?» — часы Сергея издали короткий электронный писк, возвещая о наступлении полуночи.
— Что это? — насторожился Березин.
— Может, мыши, — ответил похожий на Шарикова. — Проклятые твари! — добавил он с ненавистью, глядя на свою правую руку, на которой не хватало двух пальцев.
— Какие, на хер, мыши, — подал голос Кузьма Емельяныч, тяжело поднимаясь с места. Голос его звучал глухо, как из могилы.
Сергей замер, ни жив, ни мертв. Все, что он мог сделать — приподняться на локтях, отстраняя лицо от решетки; если бы он попытался уползти, его бы услышали. Того же мнения был и Петька, строивший ему страшные глаза.
Зверев сделал несколько шагов в направлении вентиляционной решетки, глядя вверх. Еще двое тоже поднялись со своих мест и принялись рассматривать потолок.
— Зажгите полный свет! — велел Березин.
Кто-то шагнул в сторону, пропадая из сузившегося поля зрения Сергея, и затем ярко вспыхнула люстра. И в этом ярком свете Коржухин, наконец, отчетливо увидел их лица.
