– Так, хорошо. Что было потом?
– На столе был сервирован легкий ужин, вернее, закуски. Мы перекусили и выпили вина.
– Мы ведь ели тем вечером в ресторане.
– А потом долго гуляли. У меня на море всегда аппетит волчий. Алекс об этом знает, поэтому обычно ставит на стол для меня что-нибудь перекусить. Для меня, потому что Лиза бережет фигуру и перед сном обычно не ест.
– Ладно. Что вы ели и пили?
– Пили красное вино, бутылку я сам открывал. Ели икру, тарталетки с грибами, мясную нарезку. Пили лимонад.
– Вкус у напитков был обычный?
– Вроде да. Но лимонад я едва пригубил, не люблю его, это слабость Елизаветы. А вина выпил пару бокалов. Вот только насчет вкуса ничего не скажу. Обычно я предпочитаю хороший виски или, на худой конец, коньяк. В винах совсем не разбираюсь. Это была дамская прихоть.
– Понятно. Что потом?
– Потом мы занялись любовью, и я уснул.
– В процессе? – не сдержалась я.
– Нет, блин, потом уснул! Спал крепко и ничего не слышал. Приехавшие полицейские меня еле растолкали.
– Значит, посторонние к вам вчера не заходили? – задумчиво протянула я.
– Насколько могу судить, то есть пока я не уснул, нет. Никого не было.
– Утром, когда ты проснулся, какие были ощущения?
– Испугался я здорово! Кругом разгром, полицейские в морду стволами и фонариками тычут да орут что-то на плохом английском.
– Друг мой, ты понимаешь разницу между чувствами и ощущениями? – ехидно поинтересовалась я. – Какие были физические ощущения, например, слабость, сонливость, сухость во рту?
– Я испугался и весь покрылся потом, во рту сразу пересохло. До сих пор пить хочется нестерпимо. А сонливости нет и следа, испарилась, как только я понял, в чем меня обвиняют!
– Скрывать не стану, ситуация серьезная. Полицейские не только убеждены в твоей виновности, они уверены, что ты двуличное чудовище, которое цинично и жестоко избавилось от обеих женщин, жены и любовницы.
– Меня, – вскочил Андрей, – они меня обвиняют в смерти Гали?! Это просто уму непостижимо!
– Звучит так, будто обвинение в убийстве жены тебя не шокирует вовсе, – спокойно прокомментировала я.
– Женька, поверь, я действительно в шоке от всего происходящего! И я никого не убивал, правда! Но они же сами уверяли, что Галя от инсульта умерла, и тест на яд ничего не дал. А теперь что, хотят на меня всех собак повесить?
– Это стремление как раз понятно. Более того, оно закономерно. А вот ты отныне тщательнее следи за своими словами, – я скосила глаза в сторону комнаты полицейских, – ибо теперь к тебе предвзято прислушиваются. Помнишь, как говорят в детективах? Правильно, вижу, что помнишь: все сказанное тобой будет использовано против тебя.
