Он извлек из карманов маленькие яблочки, которые сорвал, должно быть, в писательском саду, и разложил на скамейке.
— Яблоки прямо с неба, — пошутил я.
— Ешь.
— Запретный плод!
— У-угощаю, ешь. Как живешь?
— Ну, — неопределенно сказал я.
— Все учишься?
— Отучился, Захар Степанович.
— Хочешь высоко на гору залезть? Молодец, учись — большим человеком будешь.
— Большим человеком, — повторила Марина и засмеялась.
И он засмеялся, показывая обглоданные коричневые корешки зубов.
— Ты извини, я пьяный. Четверку с утра принял и у писателей еще стакан.
— Я так и понял.
— Один пи-сатель уговорил.
— Что делать.
— Я у них в ко-отельной работаю. Ше-эстьдесят рубликов в месяц.
Когда он заикался, его голосовые связки издавали ревущий звук, как сорвавшаяся с ноты труба.
— И на комбинате восемьдесят рубликов.
— Целое состояние.
— Ну и так, кому что надо.
— Рубликов двести?
— Хватает, — сказал он. — А ты?
— Двести восемьдесят.
— У-у-у, — он восхищенно покачал головой и, подумав, сказал озабоченно: — В Москве жизнь дорогая. А жилье?
— Кооператив.
— В рассрочку?
— На пятнадцать лет.
— Петля, говоришь?
— Что?
— Сколько рубликов?
— Сорок в месяц.
— Тьфу, петля.
— Об этом как-то не думаешь.
— Петля, да и только. Слушай, Андрей, что скажу. Бросай ты все это к черту!
— Мариночка, передай маме, что дядя Захар пришел.
— Нет, — сказал он, — я пойду.
— Мама, дядя Захар пришел! — Чирик-чирик-чирик! Марина бежала к дому.
— Это новое крыльцо вы делали? — спросил я.
— И крыльцо, и колодец. Я их у-уговариваю кухню расширить.
— Что ж?
— Сорок рублей.
Захар взглянул на меня трезво и с издевкой, словно до сих пор только притворялся пьяным.
— За пристройку?
— Нет, в месяц.
— Вы все об этом…
— А если здесь жить? Дом есть. Еще, не соврать, лет двадцать пять простоит. Сад есть. Сорок рубликов платить не надо.
— Я уж и то думаю.
— Работу, что ли, себе не найдешь? Вон я тебя шофером к писателям устрою. Хочешь? Рубликов на сто тридцать. И яблоки можно продавать. С этого сада знаешь сколько взять можно? Ужас! Как жить будешь. Барином. Барином жить будешь! — выпалил он убежденно, будто надул резиновый шар, но несколько передул, и шар лопнул.
— Ладно, — сказал я, — подумаю.
— В свою Москву ведь уедешь.
— Не уеду.
— Правильно, Андрюша. Петля ведь?
— Петля.
— И мать с бабкой довольны будут. Верно говорю?
— Верно.
— Плохо одним. Конечно, я им тут помогаю. Но я, Андрей, деньги беру. А денег у них немного. Верно говорю?
