— А вы кем же по профессии будете? — спросила Ольга Дмитриевна.
— По профессии? — вскинул он брови и даже остановил свою руку, которая уже было коснулась корзиночки. — Да разве вам не безразлично, кто я такой по профессии? Разве профессия может быть мерилом достоинства человека?
— Ну все-таки, — настаивала Ольга Дмитриевна. Она сделала в эту минуту значительное лицо и с какой-то неопределенностью пошевелила в воздухе растопыренными пальцами, — все-таки профессия как-то определяет… что-то налагает… Интересно все же.
— Да что она определяет, что она налагает? Что уж тут интересного? — усмехнулся иронически он. — Есть профессии любимые, есть профессии удобные, есть профессии, которыми занимаешься по необходимости… потому что хочется больше зарабатывать. Профессия — это оболочка, футляр, а инструмент души может быть занят совсем иным, вовсе даже и не касающимся профессии. Его извлекают, можно сказать, украдкой. Да-да, именно украдкой, пребывая в тишине и уединении. Всякий ведь боится быть превратно понятым другими…
— А может, вам и наливочки налить? — угодливо предложила Александра Дмитриевна.
Он с готовностью кивнул и, вернувшись к прерванной мысли, словоохотливо продолжал:
— Еще не то время, не те социальные возможности, когда профессия человека всегда в полном согласии с душой. То есть абсолютно не исключено… то есть иной раз и возможна гармония… Но у меня, увы, не тот случай. Должность, которую я занимаю, совершенно для вас неинтересна. Бумажная волокита, цифирь… Трубы, насосы, индукторные муфты… Так себе должностишка.
— Вы, должно быть, составляете какой-то научный труд?
— Нет, зачем же научный труд, я человек простой, отнюдь не ученого склада. Инженеришка, одним словом. А старую литературу я собираю исключительно ради собственного удовольствия, чтобы как-то скрасить, чем-то заполнить жизнь.
— Ах, уж вы, верно, сами сочиняете стихи и только скромничаете признаться нам в этом. Истинные поэты всегда пишут прежде всего для себя. Почитайте что-нибудь свое, не ломайтесь же. Может, вы чего-то стесняетесь? — подбадривала его с добродушной улыбкой Александра Дмитриевна. — Ну стоит ли, право же, смущаться двух безобидных старушек? Ну стоит ли? Я вам, позвольте-ка, еще немного наливочки налью. Смородинная!
Дудин с удовольствием выпил и вторую рюмку, причмокнул губами, хмыкнул, слегка откинулся на спинку стула и стал негромко, с выражением читать:
Помню ночь, и песчаную помню страну,
