— О да, ревнивец! — прошептал Бернар, стиснув зубы. — Ты верно сказала! Но ты-то не знаешь, что такое муки ревности!
— Да нет, было мгновение, когда и я почувствовала ревность, — засмеялась Катрин. — Но будь спокоен, сейчас я больше не ревную.
— Ведь если бы, к несчастью, — продолжал Бернар, ударив себя по лбу кулаком, — ты бы не получила этого письма или же, получив его, поехала бы через Виллер-Котре и встретила бы этого фата… ой-ой-ой! При одной этой мысли, Катрин, рука моя тянется к ружью и…
— Замолчи! — вскрикнула Катрин, испуганная тем выражением, которое приняло лицо молодого человека, и в то же время пораженная чьим-то появлением.
— Замолчать? Но почему? — спросил Бернар.
— Там, он там, у двери! — прошептала Катрин на ухо Бернару.
— Он! — вскрикнул Бернар. — Зачем он сюда пришел?
— Тише! — сказала Катрин, сжимая руку молодого человека. — Твоя мать пригласила его, господина мэра и мадемуазель Эфрозину… Бернар, он твой гость!
На пороге действительно стоял элегантный молодой человек, в утреннем сюртуке и цветном галстуке, с хлыстом в руках. Увидев молодых людей почти в объятиях друг друга, он, казалось, раздумывал, войти ему или выйти.
В это мгновение глаза Бернара, метавшие молнии, встретились с его взглядом.
Парижанин почувствовал себя так, словно попал в логово тигра.
— Извините, господин Бернар, — прошептал он, — но я искал…
— Да, и в ваших поисках вы нашли совсем не то, что искали?
— Бернар! — прошептала Катрин. — Бернар!
— Оставь! — сказал молодой человек, пытаясь освободиться из рук Катрин. — Мне надо сказать господину Шолле несколько слов. А после того как я скажу эти слова и задам ясный и четкий вопрос, все будет кончено.
— Бернар, будь спокойнее, сохраняй хладнокровие! — настаивала Катрин.
— Не волнуйся, дай только мне сказать два слова этому… господину! Или же, клянусь честью, вместо двух, я скажу ему куда больше!
— Хорошо, но…
— Да не волнуйся, я тебе сказал!
И резким движением, в значении которого нельзя было ошибиться, Бернар подтолкнул Катрин в сторону двери.
Девушка поняла, что всякое противодействие, физическое или моральное, только усилит гнев Бернара. Сжав руки, она бросила на него умоляющий взгляд и направилась к выходу.
Когда дверь кухни захлопнулась за Катрин, молодые люди остались одни.
Бернар подошел к двери и, убедившись в том, что она закрыта, поплотнее задвинул запор.
Затем он повернулся к Парижанину:
— Ну что ж, сударь, я тоже искал кое-что или, вернее, кое-кого. Но мне повезло больше, чем вам, потому что я нашел того, кого искал. Я искал вас, господин Шолле!
