— Я? Как это?
— Уехав на полтора года! Ты думаешь, что полтора года разлуки недостаточное испытание? Не считая двух моих поездок в Париж, этих нескольких дней счастья, с тех пор как ты уехала, я просто не жил. Нельзя же назвать жизнью существование, когда у тебя отняли душу, когда ничто тебе не нравится, ничего не хочется, когда ты все время в дурном настроении. Боже мой, да все, кто меня знает, скажут тебе, что, с тех пор как ты уехала, мне ничего не мило — ни этот прекрасный лес, где я родился, ни шепот моих дубов, ни мои прекрасные буки с серебристой корой… Раньше, когда я уходил из дома на рассвете, в пении птиц, которые, просыпаясь, возвещали Божью зарю, мне слышался твой голос! Вечерами, когда я возвращался и, простившись с товарищами, сворачивал на тропинку и углублялся в лес, какое-то прелестное светлое видение звало меня и, скользя между деревьями, указывало мне дорогу. А когда я подходил к дому, это видение обретало плоть и ждало меня у порога. С тех пор как ты уехала, Катрин, не было ни одного утра, чтобы я не спросил: «Куда это делись птицы? Я их совсем не слышу!», и не прошло ни одного вечера, чтобы я не приплелся домой самым последним, уставшим и грустным, вместо того чтобы прибежать раньше всех, веселым и радостным, как это было прежде!
— Милый Бернар!.. — прошептала Катрин, подставляя молодому человеку для поцелуя свое прелестное лицо.
— Но с тех пор как ты здесь, Катрин, — продолжал Бернар с юношеским восторгом, свойственным первым движениям сердца и первым мечтам, — все изменилось! Птицы снова запели в ветвях, а мое прекрасное видение, я в этом уверен, снова ждет меня под деревьями, чтобы поманить с тропинки и повести к дому… И я знаю, что на пороге дома я встречу не призрак любви, а настоящее счастье!
— О мой Бернар, как я тебя люблю! — воскликнула Катрин.
— И потом… потом… — продолжал Бернар, нахмурившись и проведя ладонью по лбу, — да нет, я не хочу говорить тебе об этом!
— Нет, говори, скажи мне все! Я хочу все знать!
— И потом, сегодня утром, Катрин, когда этот мерзкий Матьё показал мне письмо Парижанина… и я увидел, что этот человек обращается к тебе, моя Катрин, с которой я разговариваю как с Пресвятой Девой, к тебе, мой чистый лесной ландыш, словно к какой-нибудь из своих городских девиц… Ну так вот, я тогда почувствовал такую боль и в то же время такую ярость, что сказал себе: «Пусть я умру, но, прежде чем умереть, я убью его!»
— Так вот почему ты отправился по дороге на Гондревиль с заряженным ружьем, вместо того чтобы спокойно ждать здесь свою Катрин, — с нежностью сказала девушка. — Вот почему, пройдя шесть льё за два с половиной часа, ты едва не умер от жары и усталости! Но ты был наказан — ты увидел свою Катрин на целый час позже… Правда, вместе с провинившимся была наказана и невинная!.. Ревнивец!
