— Меня?
— Да, вас.
Молодой человек улыбнулся: перед ним стоял мужчина и ему можно было ответить по-мужски.
— Вы меня искали?
— Да.
— Но мне кажется, что меня не так уже трудно найти.
— За исключением того случая, когда вы уезжаете утром в тильбюри, чтобы дождаться парижского дилижанса на дороге в Гондревиль.
Молодой человек вскинул голову и ответил с высокомерной улыбкой:
— Я выезжаю в такое время, какое мне подходит, и еду туда, куда хочу, господин Бернар. Это никого не касается.
— Вы совершенно правы, сударь, каждый человек свободен в своих действиях. Но есть одна истина, какую, я надеюсь, вы не будете оспаривать, несмотря на то что услышите ее от меня, так же как я не оспариваю то, что сказали вы.
— Какая же это истина?
— Та, что каждый человек — хозяин своего добра.
— Я не спорю с этим, господин Бернар.
— Вы, конечно, понимаете, господин Шолле, что мое добро — это мое поле, если я обрабатываю землю; моя овчарня, если я выращиваю скот; моя ферма, если я фермер… Так вот, если кабан выйдет из лесу, чтобы опустошить мое поле, я спрячусь в засаде и убью кабана. Если волк зарежет моего барана, я выстрелю в него и он получит пулю. Если лиса забежит в курятник и задушит моих кур, я поставлю капкан и, когда она попадется, размозжу ей голову каблуком сапога! Пока это поле не было моим, пока бараны и куры принадлежали другому, у меня не было такого права. Но как только я стал их владельцем — дело меняется… Кстати, господин Шолле, я имею честь объявить вам, что, при условии согласия родителей, я женюсь на Катрин, через две недели Катрин станет моей женой. Моей, а следовательно, моим добром, моей собственностью! А это значит — берегись, кабан, если ты хочешь разорить мое поле! Берегись, волк, если бродишь вокруг моих овечек! Берегись, лиса, если охотишься за моими курами! А теперь, господин Шолле, если у вас есть какие-нибудь возражения, изложите их прямо сейчас. Я вас слушаю.
— К сожалению, вы не единственный, кто будет меня слушать, — ответил Парижанин, который, при всей своей смелости, был, пожалуй, доволен тем, что ему помогли выйти из неприятного положения.
— Не единственный?
— Да… Вы хотите, чтобы я ответил вам в присутствии женщины и священника?
Бернар обернулся и действительно увидел аббата Грегуара и Катрин на пороге двери.
— Нет… Вы правы, прекратим разговор, — сказал он.
— В таком случае, до завтра, не так ли? — спросил Шолле.
— До завтра, до послезавтра — когда вы захотите, где вы захотите и как вы захотите!
