Эти слова были обращены к тому молодому леснику, кого папаша Гийом впустил в свой дом, а мы — в первую главу нашего повествования.
— Это я, — ответил тот. — Признаться, я пришел взглянуть, не хватил ли тебя вдруг апоплексический удар!
— Пока нет, — проговорил Бернар, криво усмехнувшись.
— Ну, тогда в дорогу! Бобино, Листок, Молодой и Бертелен уже у Прыжка Оленя, и если наш ворчун застанет нас здесь, когда вернется, то несдобровать нам, а не кабану!
— А пока подойди-ка сюда! — сказал Бернар.
Эти слова были сказаны таким суровым, властным голосом, совсем не свойственным Бернару, что Франсуа посмотрел на него с удивлением. Но, увидев исказившиеся черты, побледневшее лицо и письмо в руке, которое, по-видимому, и стало причиной этих изменений в лице и поведении молодого человека, он шагнул к нему с улыбкой (в ней сквозила обеспокоенность) и, поднеся руку к фуражке подобно военному, приветствующему начальника, сказал:
— Вот и я, мой командир!
Бернар, поймав взгляд Франсуа, спрятал руку с письмом за спину и, положив другую на плечо Франсуа, спросил его:
— Что ты скажешь о Парижанине?
— О молодом человеке, работающем у господина Руазена, торговца лесом?
— Да.
Франсуа кивнул и прищелкнул языком:
— Скажу, что он здорово одевается, всегда по самой последней моде.
— Да не об одежде речь!
— Тогда, значит, каков он собой? Ну что ж, красивый парень, спорить не буду, — снова одобрительно кивнул Франсуа.
— Да я не о внешности спрашиваю, — начал терять терпение Бернар. — Я тебя спрашиваю о том, что он за человек, о его моральных качествах.
— О моральных качествах? — воскликнул Франсуа так, что стало ясно: насчет моральных качеств Шолле у него совсем иное мнение.
— Да, о моральных качествах, — повторил Бернар.
— Ну что ж, тогда можно сказать, что он из тех людей, которые не сумеют, пожалуй, отыскать следы коровы мамаши Ватрен, если корова забредет в поле Ментар. Хотя уж коровий-то след попробуй не заметить!
— Да, но ему вполне по силам выследить лань, догнать ее и затравить, особенно если эта лань носит чепец и юбку?
Лицо Франсуа приняло выражение одобрительной насмешки, в котором уж никак нельзя было ошибиться:
— Ну, в этом-то у него репутация славного охотника!
— Пусть так! — вскричал Бернар, сжимая кулаки. — Но только не следует ему охотиться на моих землях, а иначе — берегись, браконьер!
В голосе Бернара была слышна такая угроза, что Франсуа спросил испуганно:
— Что это с тобой?
— Иди сюда! — сказал Бернар.
