Город Калафат стоял на самой излучине Дуная, где река круто поворачивала в сторону моря. Здесь была небольшая пристань, к которой подходила узкая полоса железной дороги.
Пока военная администрация решала нашу дальнейшую судьбу, мы узнали, что в городе размещается штаб румынского артиллерийского полка и немецкий саперный батальон. К нашему вагону подошел портовый рабочий. Широко улыбаясь, он заговорил на чистом русском языке. Как выяснилось, это был русский солдат, попавший в 1914 году в плен и оставшийся здесь, в Румынии, навсегда.
— Слушай, земляк, — обратился к нему Шевченко — а что тебе известно о коменданте лагеря?
«Земляк» посмотрел на Шевченко, не торопясь закурил сигарету и заговорил:
— Комендант лагеря — шкура, если говорить по–солдатски. Подполковник, сын жандармского полковника, от фронта увиливает, жена — дочь крупного землевладельца–грека. Его считают службистом, самодуром. От него стонут подчиненные… Так–что учтите…
— А что это за город на той стороне Дуная? — спросили из другого вагона.
Соотечественник и на этот вопрос ответил охотно:
— Это болгарский город Зидин. Очень старый. Построен еще римскими завоевателями. Известен как революционный город Болгарии.
Бывший русский солдат любезно поклонился нам и ушел.
Утром нас построили в колонну и повели через город. На северной его стороне мы увидели такой же большой лагерь, как и в Тимишоаре. В ста метрах от лагеря за высоким обрывом берега шумел Дунай. Здесь он казался еще более многоводным и каким–то тяжелым, медлительным. Противоположный берег был так далек, что на нем едва просматривались человеческие фигуры. «Отсюда не убежишь, волны догонят», — подумал я.
— Девятнадцать бараков, — сказал Денисов, трогая меня за плечо, когда колонна влилась в обширный двор лагеря, — вот теперь и предполагай на сколько взводов будем распределены.
Пока мы с Денисовым осматривались, румынские солдаты принесли стол и скамейки. Около них суетились писари.
Вдруг рядом раздался выкрик:
— Аша, домнуле колонел! [12]
— Господин полковник появился, — не удержавшись от саркастической улыбки, пояснил Денисов.
Действительно, от ворот быстро шел толстенький румяный человек. На его голове красовалась большая форменная фуражка, через правое плечо свисали яркие аксельбанты, рука сжимала инкрустированный стек. Когда комендант приблизился к нашей группе, мы рассмотрели крупные, черные беспокойно бегающие глаза. Наконец он остановился и, приподнимаясь на носки, напряженным голосом прокричал:
