— Я есть комендант лагеря, колонел Попович. Требую лагерной дисциплины, выполнять мои приказы… Я ненавижу большевиков, никакой пропаганды не допущу. Буду наказывать карцером и расстрелом…
— Вот и познакомились! — отозвался кто–то в колонне.
Комендант повернулся и быстро ушел. Вслед ему посыпались колкие смешки и даже свист.
На третий день нашего пребывания в новом лагере я собрал надежных товарищей и предложил избрать подпольный комитет. В его состав вошли: Шевченко, Денисов, Клименко, Пляко, Володаренко, Псел и я. Кроме новой «семерки», во все бараки были назначены пропагандисты.
Мне было разрешено встретиться с каждым из введенных в руководящую группу товарищей.
Подполковник Иван Антонович Пляко, старый мой знакомый еще с Ченстохова, бывший работник армейского штаба, с настойчивым характером, но сдержанный, ответил на мое сообщение о включении его в состав комитета:
— Готов и здесь служить Родине!
Капитана Виктора Михайловича Володаренко мы узнали тоже в Ченстохове, когда готовились к побегу, а сблизились с ним в трагические минуты. Гестаповцы производили тщательный отбор евреев и политработников для уничтожения. В ченстоховских лагерях по каким–то непонятным правилам нас весь день строили, перестраивали, подсчитывали, фотографировали и снова пересчитывали. И наконец в один из пасмурных дней в загоне появилась группа эсэсовцев с «врачами». Они проходили между рядами и каждого пленного рассматривали в профиль, заглядывали в глаза, прощупывали затылок. Из рядов то и дело выталкивали людей с явным обликом евреев, по спискам называли отдельные фамилии.
Рядом со мной стоял В. М. Володаренко. Я с трево< гой ожидал подхода «врачей». Виктор среднего роста, плотный, по чертам лица скорее похож на кавказца. Но «врачи» находят какие–то особые расовые признаки и этим решают судьбу человека. Володаренко внешне был спокоен, но его рука, касавшаяся меня, дрожала.
Он и я с одинаковой пунктуальностью были подвергнуты унизительной, никаким законом в обществе не предусмотренной экспертизе на «качество человека». В этот день его, еврея, а меня, политработника, жестокая участь миновала.
До войны Володаренко читал курс диалектического материализма в одном из украинских университетов. В лагере проявил себя как неутомимый пропагандист и организатор. После моего сообщения, что ему придется руководить лекторской работой, он попросил прикрепить к нему Василия Михайловича Сухаревского, беспартийного инженера, широко эрудированного, энергичного человека. Мы согласились с его просьбой и не ошиблись: Сухаревский отлично справился с заданием подпольного комитета.
