— Спросите майора, — обратился командир отряда к Берковичу — нашему переводчику, — сколько немецких солдат и офицеров в гарнизоне? Было ли им известно о нашем выступлении?
Холеный, с иголочки одетый гитлеровец вздрогнул.
— В гарнизоне около тысячи человек. О вашем бунте мы ничего не знали, господин генерал.
— Я не генерал. Наши генералы на фронте бьют фашистов.
Майор смутился и замолчал.
— Передавал ли начальник их гарнизона в Бухарест и Плоешти сообщение о нашем восстании?
— Мне ничего не известно, о чем говорил начальник гарнизона со штабом наших войск.
— Какое настроение немецких войск в Румынии в связи с поражением гитлеровцев на восточном фронте?
— Подавленное. Среди офицеров нет единодушия. Многие солдаты дезертируют.
Воспользовавшись паузой, майор помялся и с тревогой в голосе спросил, почему–то обращаясь ко мне:
— Я хочу знать: вы меня расстреляете?
Полковник, услышав вопрос, тихо ответил:
— Безоружных пленных у нас не расстреливают. Мы — Советская Армия.
Потеряв интерес к ответам пленного, мы отправили его в тюрьму, где уже находилось около сотни немецких вояк.
На рассвете следующего дня майор Лысенко со взводом напал на аэродром. Румынская охрана оказалась настолько неорганизованной, что даже не успела поднять тревогу. Но на аэродроме ничего значительного не оказалось, кроме двух испорченных самолетов. Исправленные машины еще вчера улетели, взяв на свой борт несколько офицеров. Правда, в одном из блиндажей был захвачен в плен генерал–майор румынской авиации. Оказавшись под дулами автоматов, он долго не мог успокоиться. Потирая ладонями седеющие виски, генерал бросал на Хазановича тревожные взгляды, по лицу его блуждала растерянность.
— Господа, — наконец заговорил он на сносном русском языке, — меня это пленение приводит в смущение. Глубокий тыл… восстают пленные… Истощенные, оборванные, они вооружаются… Это невероятный факт! Мне очень неприятно говорить об этом… Я генерал румынской армии, у себя дома, на родной территории, в глубоком тылу фронта… и оказался пленным!.. — Генерал грустно улыбнулся, разглаживая ладонью свои смоляные, чуть с проседью усы. — Это парадокс, господа! А моя семья в квартале отсюда ждет меня к утреннему кофе.
Полковник В. В. Хазанович предложил генералу сигарету из запасов немецкого интендантства.
— Благодарю! — генерал вытащил свои, румынские папиросы.
Из допросов выяснилось, что в 1915 году он окончил летное училище в Петрограде и с тех пор находился в армии, обучая молодых летчиков.
