— Да нет, просто подарил. Снял с пальца и отдал мне.
— Покажите мне лошадь! — потребовал Август и поднялся со стула.
Они выходят во двор, все домашние выходят во двор и показывают ему лошадь. Лошадь пасется на привязи, завидя их, она гневно прядет ушами и продолжает щипать траву.
— Дети, не подходите к ней близко! — предупреждает отец. После чего начинает эту же самую кобылу нахваливать: — Во-первых, у ней завидное пищеварение. Сильная, коренастая, гляньте-ка на ноги — ну чем не столбы! А еще бы мне хотелось, чтобы вы заглянули ей в рот, посмотрели на ее зубы.
Нет, у Августа не было никакой охоты смотреть ее зубы, он сказал, что и так с одного взгляда видно, какое это замечательное животное. Не надо ему ничего рассказывать про эту лошадь. Он видит ее насквозь! Для большей важности он нацепил на нос пенсне и обошел кобылу кругом.
Конечно, можно было бы поймать ее и похлопать, пощупать, какая мягкая у нее грива, однако они не стали и пытаться, и хорошо сделали! Кобыла непрерывно на них косилась, а стоило кому-нибудь к ней приблизиться, тут же повертывалась задом.
— Этот грешок за ней водится, — сказал Тобиас, — а так-то она смирнехонькая! — И снова принялся благословлять Августа и заверять, что благодарен ему по гроб жизни.
Август отводит Корнелию в сторону и вполголоса с ней заговаривает. После той первой встречи он больше ее и не видел, где ж она была? — Дома. Все время дома, в хлопотах, окучивала картофель, намедни резала торф. — А что, если бы она наведалась в город и пошла с ним в кино? — Это было бы здорово! Она слыхала про кино, там людей и зверей показывают живьем, прямо как взаправдашние! — Так что, пойдет она с ним в кино этим вечером? — Хорошо бы! Но ей нужно обиходить и подоить скотину. — А мать подоить не может? — Об этом и думать нечего!
— Просто ты не хочешь, — сказал он. — Не хочешь, и все! — добавил он досадливо и помотал головой. Это было яснее ясного, и он в раздражении зашагал прочь, хоть ему и не с руки было ударяться в амбицию и оставлять ее.
Корнелия, похоже, тоже расстроилась, она догнала его и пошла рядом:
— Можно вас на одно словечко?
— Ну давай тогда отойдем к сенному сараю.
Август не питал никаких иллюзий, его время миновало, уже с полвека как миновало, он мог потратить на Корнелию свою старость, не имея при этом никаких намерений, не преследуя никакой цели. Но в груди его шевелилось нелепое чувство. Старость погрузила его сердце в многолетнюю пустоту, но в один прекрасный день оно всколыхнулось при виде глаз, обрамленных длинными ресницами, Августа охватило сострадание, сладостная тяга чем-то для нее стать.
