Полет «звена» в сложных метеорологических условиях выполнялся впервые. Иногда побалтывало, но вот облака остались внизу. Видимость на высоте оказалась «миллион на миллион». По моему сигналу все семь моторов заработали на полную мощность. Стрелка указателя скорости поползла вверх.
Вдруг раздался взрыв! Сердце замерло, по спине побежали мурашки. В воздухе ничто так не страшит летчика, как внезапный, незнакомый звук, а тем более взрыв. Мелькнула мысль — не мотор ли взорвался? Если не на моем самолете, то на каком-либо из истребителей. Глянул вправо, влево — все шесть пропеллеров крутятся. А седьмой? Седьмой наверху, его не видно. Может, горит уже?
Подошел Владимир Сергеевич, показал на левую плоскость. Только теперь я заметил у самого фюзеляжа рваную дыру. О максимальных скоростях, снятии характеристик не могло быть и речи. Конструктор в сердцах махнул рукой.
Я сбавляю обороты моторов, прикидываю, сколько времени потребуется на пробивание облаков. Бортмеханик сует мне записку: «Продолжай испытания. Вахмистров». С чего бы это? А дыра в крыле? Смотрю и глазам не верю: дыры уже нет, на блестящем дюрале темнеет какая-то заплата. Как скоро он умудрился ее залатать! И чем?
Но раздумывать некогда. Опять даю всем моторам полный газ. Не проходит и минуты, как получаю сильный тумак в спину. Оглядываюсь и вижу красное, перекошенное от нечеловеческой натуги лицо Владимира Сергеевича, налитые кровью глаза. Он кивает на рычаги подачи газа. Моментально уменьшаю обороты двигателей и снова оглядываюсь. Вахмистров показывает рукой — иди на посадку.
На земле все стало ясно. В момент резкого увеличения скорости у истребителя, закрепленного на фюзеляже, сорвался кок — обтекатель втулки воздушного винта. Пролетев возле моей головы, он с огромной силой ударил в носок крыла и пробил обшивку. Вахмистров сразу понял, в чем дело. Не желая прерывать испытания, он своим телом закрыл пробоину. Но как только двигателям снова был дан полный газ, сильная воздушная струя вдавила стоявшего на четвереньках Владимира Сергеевича в середину крыла. Почувствовав нестерпимую боль в боках он не нашел никакого другого средства общения со мной, кроме собственного увесистого кулака.
После нелегкой, но благополучной посадки среди летчиков, как всегда, начался «банк». Обсуждалась самая свежая, самая злободневная тема: как бы вели себя члены экипажа «Звена-2А», если бы их командира, товарища Стефановского, «чуток коком тюкнуло»? Летчики размещенных на плоскостях истребителей переглянулись. Один из них сказал:
