Вернувшись и не зная, как лучше приступить к паршивому делу, сел на скамью, начал так:
– Случилось намедни, что я к одному князю на праздник поехать решил… И с подарками отправился… Один… Да повозка сломалась, пришлось сидеть в ночи на дороге, одному… А два проезжих мужика меня ограбили…
Сыскари удивились:
– Ограбили? Тебя? Мужики?
Неприязненно повёл длинным пальцем перед их лицами:
– Откуда им ночью меня узнать? Был в кожухе, в рясе… Кожух тоже забрали, нехристи… Но этого мало – они ещё и руку на меня поднять дерзнули! А это – похуже грабежа будет! (Про удар крестом по черепу стыд не дал сказать.)
Сыскари начали качать головами – слов не было! Ясно, что хуже всего – на царскую особу рукой дерзнуть! Кто ж такие эти супостаты? Кожу содрать!
Развёл руками:
– Знал бы – вас не беспокоил. Надо узнать. И вернуть добро.
Арапышев осторожно ввернул:
– А много добра было? Ценное? Что искать?
– Много, – ответил, пока не вдаваясь в эту материю.
Потом решил всё же сказать Арапышеву:
– Там и самородок был, что ты под постелями видел…
У Арапышева полезли глаза на лоб:
– Как? Такую ценность? Кому? – И осёкся, наткнувшись на острый взгляд царя, – мало ли что и кому подарить государь желает, какое его холопское дело? Его дело искать и ловить воров! Но всё-таки было кое-как объяснено:
– Самородок на хранение хотел отвезти… А то после твоих жалоб на Кудеяра стало как-то тревожно… У князя подвалы велики… Кое-какие сверкательные камни хотел там спрятать… Кому вёз – не довёз. Спасибо, что жить оставили…
Арапышев поёжился (выходило, это он виноват во всём), Третьяк же начал задавать нужные вопросы: где сие случилось? Что об этих разбойных шишах известно? Сколько их было? Разглядел ли их государь? В чём были одеты? Чем запомнились? За что вообще уцепиться можно?
– Может, кликухи какие вылетали из их сучьих пастей? Или друг дружку как-то называли? Иль кто шадрив был? Или косоглаз? Кривоморд? Или слова особые говорили?
Стал вспоминать.
Одного зовут Нил, Нилушка. Когда к телеге подбежали, один крикнул: «Что за бздюх тут сидит?» – а другой рявкнул: «Не рюхай, лярва»:
– И ещё другое какое слово… То ли мабить, то ли бабить…
Третьяк уточнил:
– Может, «вабить»? В Ярославской волости так охотники про волчий вой говорят: «волки вабят», вопят значит, воют…
– А вабило[87]? Вроде как приманка? – возразил Арапышев.
Третьяк как отрезал:
– «Вабить» я сам слышал. Моя жена из-под Ярославля, мы туда к тёще наведываемся, я с мужичками якшаюсь помаленьку… Да и «рюхать» – что-то тоже оттуда, из Ярославской… То ли про свиней говорят, то ли про кабанов…
